Владимир Поветкин: «Если народ перестает петь свои песни, он исчезает как народ»

Мир звучит вокруг людей ветром, птицами, свистом шин на дорогах. И люди откликаются, создавая свои звуки. Звуки складываются в музыку, у каждого своя любимая. Мы знаем, кто ее автор, кто исполнитель, какие инструменты используются, как она записана. Но редко задумываемся, на какой земле впервые появились эти мотивы, насколько стары они или молоды, какой смысл несут в себе.

Музыка стала столь привычным слуховым раздражителем, что ее изначальная – ритуальная – функция практически забылась. Музыка – это удовольствие на любой вкус: хочется тебе романтики шестидесятых – пожалуйста, BEATLES, хочется атмосферы загаженных чикагских трущоб – бери ONIX, надо темной тоски по таинственному – TIAMAT, дискотечного разгула – вот тебе русская попса.

Иногда хочется большего – чего-то сильного и настоящего. Тогда искатель отправляется по музыкальным магазинам в поисках необычных звуков и покупает записи японской бамбуковой флейты, индийского ситара, африканских бонгов, башкирского варгана и тувинского горлового пения.

Примечательно, что русский фольклор российские любители этнической музыки старательно обходят стороной. Русская народная музыка не воспринимается всерьез – как музыка – по крайней мере в том виде, в котором преподносят ее всевозможные народные коллективы, поющие по телеканалу “Россия” на юбилейных концертах чиновников и ведомств.

Настоящая русская музыка в самом деле нам не известна. То, что называют сейчас фольклором, было переписано и переработано сначала в конце XIX – начале XX века музыкантами-профессионалами, а потом – активистами сельских клубов.

Не сохранилось ни одного целого древнего русского музыкального инструмента. Рожки, гудки, сопели известны больше по летописям, нежели по звучанию. Даже гусли, самый русский инструмент из всех используемых в оркестре, это совсем не те гусли, которые были в былинах, а их усовершенствованный концертный вариант.

Долгое время Древняя Русь была “культурой великого молчания”, как образно назвал ее академик Д. С. Лихачев. И только в конце 1970-х годов она зазвучала вновь.

Человек, озвучивший историю

Человек, озвучивший историю, Владимир Поветкин, приезжал в Псков на прошедшую недавно научную конференцию с докладом “Гудебные сосуды древних псковичей”. В 1978 г. по собственной методике он восстановил найденные в Новгороде во время раскопок 1975 года гусли середины XI века, знаменитые своей резной надписью “Словиша”. За что и попал в книгу рекордов России “Диво: чудеса, рекорды, достижения”.

В Новгороде Владимир Иванович возглавляет Центр музыкальных древностей, известный также как Дом Поветкина. Это первая и единственная в России и Европе организация, которая занимается восстановлением в формах и звучании древних музыкальных инструментов, остатки которых находят в Новгороде при археологических раскопках.

Но не только. Деятельность Центра значительно шире. Смысл ее Владимир Поветкин определил так: “Через музыкальные инструменты мы узнаем идеалы культуры нашего народа – древних новгородцев, сегодня – древних псковичей”.

Владимир Поветкин – по образованию не ученый и не музыкант. Он художник. Но вся жизнь его оказалась связана с историей и звуками. Он создавал из дерева скульптуры, которые звучали на ветру, и копировал для музея древние миниатюры, в том числе – с изображением музыкальных инструментов и гусляров: “Потом нечаянно в 1973 г. я реконструировал боевой лук для экспозиции исторического отдела и лишь потом, занимаясь уже музыкальными инструментами, я вспомнил об этом и подумал, что лук – это тоже музыкальный инструмент с одной струной. Музыковеды считают лук прародителем струнных инструментов”.

К поющему луку нашлись и поющие стрелы – их наконечники были устроены так, что звучали в полете для устрашения врага или подачи сигнала. Оказалось, что у наших предков звучало все.

Мир, стоящий на звуке

- У древних мудрецов считалось, что мир возник на звуке, - рассказывает Владимир Иванович. – Если вдуматься, то ни одно движение не может проходить беззвучно. Наши предки с песнями обращались к окружающему миру. Приходится убеждаться, что все праздники неслучайны – именно в тот день, в тот час, именно те песни. Человек участвовал в миротворении, например – закликание птиц. Мы каждый год проводим праздники с участием хора нашего Центра музыкальных древностей. Мы выходим 22 марта на возвышенное место на берег реки, на проталину, если она есть, и в южную сторону, в сторону священного Ильменя, поем соответствующие песни, подкидываем в воздух испеченных из теста жаворонков и свистим в глиняные свистульки, подражая голосам птиц и призывая их принести к нам весну и тепло. Мы не один раз убеждались – вроде туман, сыро, солнца нет, мы поем песню - и вдруг через тучи пробивается солнце.

- А кроме погоды, больше ни на чем не практиковались?

- Нет, вы не подумайте, это не колдовские действия.

- Неужели Вас не путают с колдунами?

- Люди, перешагнувшие порог церкви, вообще многих окружающих критикуют и нас могут тоже критиковать. Но мы считаем, что занимаемся не язычеством и не христианством, а народной культурой, в которой есть элементы и того и другого. Простой народ оказался более мудрым, чем аристократия, потому что именно простые люди сохранили для нас великую народную поэзию, и они же разучили церковные песнопения и тоже донесли до нас. При этом они не говорили всуе о своем боге, что он самый правильный, это только сегодняшние фанатики могут рассуждать так, что у них самая лучшая религия, а остальные все неправильные. У нас совершенно другая позиция – мы живем или пытаемся жить так, как это было в традициях нашего народа.

Традиции и представления о традициях

Музыкальные инструменты, говорит Владимир Иванович, предназначались для озвучивания древних плясовых формул и использовались в обрядовой обстановке. Настоящий исследователь не останавливается на полпути. Воссоздав инструмент, он не может не заиграть на нем, а заиграв – нельзя не запеть и не заплясать: “Если поем песни или играем на древних инструментах, одно притягивается к другому – к инструменту притягивается песня, к песне – соответствующая одежда и понимание других вещей”.

Во время нашей беседы Поветкин был одет в льняную рубашку-косоворотку, украшенную тесьмой. В этой одежде он читал свой доклад, так же пришел и на открытие международной конференции. Владимир Иванович объяснил, что это его обычная, повседневная одежда:

- Многие говорят: “главное – в душе быть русским”. Но быть по-настоящему русским в душе – значит и снаружи быть русским, хотя бы по праздникам одеваться в традиционную одежду, как это делают уважающие себя народы. В Норвегию приезжаешь – у них в гардеробе есть традиционный костюм, в Японии императорская семья появляется перед фотокамерами в национальной одежде, Индира Ганди, глава государства, практически всегда была в национальной одежде. И таких примеров множество. Народ, который помнит свои традиции, непобедим. Если он перестает петь свои песни, он исчезает как народ. Я говорю о тех песнях, которые исполнялись во время свадьбы, масленицы, Троицы, купальские песни. Именно эти песни содержат в себе настоящий мелос – то, по чему определяются особенности того или иного народа.

Специалисты Центра музыкальных древностей, собирая по крупицам и представляя своим гостям русскую песенную и обрядовую культуру, иногда находят противников в лице… музыкальных “народных” коллективов. Владимир Поветкин, так же, как и абсолютно непохожая на него молодая эстетствующая богема, недолюбливает фольклорных исполнителей. Песни они поют не те, двигаются не так – девушки пляшут мужские пляски, одеваются неправильно – мало того, что все распоясанные, так еще и сарафан бывает задом наперед одет! На молодой девушке кокошник замужней женщины – обычное дело, даже на обложках журналов.

То же и с музыкальными инструментами. Привычно видеть на концертах коллективы гусляров, где все исполнители – женщины. А между тем, гусли – это символ мужского начала, свадебный инструмент: “Парень должен был развлекать, завлекать девушку, и очарованная звуками гуслей, она становилась его невестой.

В наших былинах богатыри обязательно играли на гуслях. И космический образ гуслей говорит о том же – по реконструкции Александра Николаевича Афанасьева, знаменитого собирателя и исследователя русских сказок, верховный Громовержец, играя на гуслях, посылает на Матерь-землю плодородный дождь. В свадебных песнях добрый молодец с красной девицей играют в игры, и он проигрывает ей гусли, а выигрывает золотое кольцо”.

Крайне сложно представить сегодня полное возрождение древних традиций – как в известном анекдоте: “Умерла, так умерла!”. Насильно мил не будешь. Но настоящую русскую музыку услышать все-таки хотелось бы. С тех пор, как началось восстановление из кусочков и щепочек древних инструментов, это стало вполне возможным:

- У нас самая крупная коллекция музыкальных инструментов в Европе, неповторимая по своим внешним качествам, по конструкциям. Есть инструменты, показывающие начальные этапы западноевропейского музицирования, те же смычковые. В Новгороде открыты самые сложные по своей конструкции кобылки для смычковых инструментов первой половины X в. Самые красивые и сложные инструменты были у первопоселенцев Новгорода. Все думают, что история шла от простого к сложному, но археология нам показывает, что все было ровно наоборот.

- А куда же потом делись эти инструменты?

- Потом они постепенно упрощались, упрощались, и в виде более простых образцов, но конструктивно созвучных древним прослеживаются в Псковской и Новгородской области в селах, потому что именно в селах сохранялась обрядовая традиция и праздники, на которых использовались эти инструменты. В городах уже с XVII века были инструменты из Западной Европы. Пришла грамотная музыка, с нотами, которой мы сегодня и пользуемся.

Сегодня настоящая народная песня стала трудна для восприятия и исполнения, “она для нас как китайская грамота”, говорит Владимир Поветкин: “Мы живем в западноевропейской концертной традиции, не предполагая того, что народ наш мыслил совершенно по-другому. Сегодня мы не умеем так мыслить, для этого нужно усилие с нашей стороны”. Но перешагнуть порог между двумя традициями – старинной и академической – очень непросто. И сложнее всего приходится тем, кто обучался в консерватории на народном отделении.

Потерявши, плачем. Эстеты от музыки заслушиваются DEAD CAN DANCE, игнорируя Надежду Бабкину&Со. В деревнях и селах уходят с этого света последние носители русских музыкальных традиций. Фольклорные и музыковедческие экспедиции сбиваются с ног, стараясь успеть захватить то, что еще живо. Истинная народная культура, как таинственная драгоценность, остается известной лишь горстке редких специалистов.

Светлана ПРОКОПЬЕВА.
На фотографии: Владимир Иванович Поветкин. Фото: Игорь Соловьев