Продумать и прочувствовать

Денис Кугай: «Держание зыбкой грани и есть собственно творчество»

Лет десять назад в Пскове на фоне убогого и затхлого хевиметалюжного рока, так горячо любимого и поныне многими музыкантами-виртуозами, не признающими ничего, кроме хардовых рифов и нуднонепрерывных гамм, появилась группа, играющая относительно несложную музыку в духе сиэтловских команд «Nirvana» и «Pearl Jam». Тогда это было ново и необычно.

Группа звалась «Personal Zone». А основал ее Денис Кугай, тогда еще ученик 11-го класса, а ныне фронт-мэн небезызвестной в Пскове команды «Слёзы Счастья», являющейся сегодня таким же глотком свежего воздуха, как и «Персональная зона» в 1995-м. Правда, через некоторые время группа распалась, и Денис начал петь в «Black Shampoo», где играли такие культовые фигуры как Мурат Корнаев, Слава Погодин и Алексей Истомин.

Потом был период участия в группе «Z-Kill». Там Денис вместе с Петром Гординовым (ныне вокалистом «Pure») читал рэп под довольно мелодичную, но в то же время несколько депрессивную и агрессивную музыку. Это было довольно смело для того времени, ведь тяжелые хип-хоп рисунки в музыке не особо приветствуется псковской публикой даже в наши дни.

Группа «Слёзы Счастья» «засветилась» впервые года три назад. Тогда она представляла собой сплав из музыкантов групп «Z-Kill» (Денис Кугай и Петр Гординов) и «Питер Пэн» (Сергей Буренков и Алексей Мамонов). Однако, выступив на одном из сборных концертов на «Красной площади», «Слёзы» выпали из поля зрения. И только спустя два года, сменив гитариста и барабанщика, группа вновь заявила о себе, удивив многих тем, что альтернативный рок в Пскове всё еще существует. С тех пор ребята успели несколько раз сыграть в «Сундуке», TIRe и полюбиться публике.

Секретом успеха группы делится Денис Кугай, с которым мы беседуем о музыке и о том, какая и для чего (или для кого) она должна (или не должна) быть.

«Мы все упрощаем»

- Денис, ты всегда пел только на английском языке?

- Нет, не всегда. Некоторые вещи мы делали и на русском. В основном это были хип-хоп вариации. Русский текст более сложен по построению, поэтому его интересно строить в длинные и нелогично-ритмические рисунки, чтобы улавливать еще и какой-то внутренний ритм.

- Как ты пишешь тексты: сразу думаешь на английском или потом переводишь?

- Моя профессия - переводчик-лингвист, поэтому английский язык мне в какой-то мере второй родной. Думается на английском, бывает, даже чаще чем на русском.

- Тебе важно, поймут ли то, о чем ты поёшь?

- Конечно, важно. Но, принимая во внимание тяжелое положение вещей в городе с английским языком (и не только в городе, но в стране в целом), я на это и не надеюсь.

Впрочем, я не вижу никаких стесняющих факторов в том, что я пою на английском языке. Если люди заинтересованы в тексте – они будут слушать текст. Если людям нужен слэм – они приходят на концерт и пляшут перед сценой. Если людям интересно что-то другое, например, у нас очень симпатичный басист, все девушки от него без ума, вот если им интересно это – они приходят и пускают слюни на басиста.

Я не настаиваю, чтобы люди скорее брались за учебники английского языка. Мы хотим делать музыку, которая будет понятна абсолютно всем. Но, к сожалению, английский язык – не та уступка, на которую я могу пойти. А в плане всего остального мы все упрощаем.

- Каким образом?

- Если в «Z-Kill» мы работали над усложнением материала, собирали его из кусков, то сейчас мы пытаемся работать в обратном направлении: сначала придумывается какая-то сложная партия, а потом упрощается до неузнаваемости. Зато становится доступной и понятной. По-моему, это и есть тот вектор, по которому надо идти.

Андрей Константинов за это даже обвинил меня в том, что я примитивист. Пусть будет так, но мне кажется, что это просто полезнее для людей, потому что понятнее.

Я не могу себе представить хотя бы даже 150 человек в Пскове, которые пришли на концерт фри-джазовой команды и пытаются в общей какофонии, которая льется со сцены, определить гениальность исполнителя. Мне кажется, что если ты делаешь музыку, ты делаешь ее не для себя, а все-таки для публики. Как говорил Леша Мамонов: «Посмотри на гитару. Где находится резонаторное отверстие? Куда оно направлено? На тебя или на публику?».

Поэтому когда люди сидят и рассуждают о том, что они играют музыку для себя и им совершенно наплевать, что об этом думают другие – это лишь самолюбование и ментальная мастурбация. Это не так. Да, мы идем на поводу у публики в каком-то смысле. Публика хочет проще, мы будем играть проще.

- С вашей стороны это минимализм?

- Да, в какой-то степени минимализм... На самом деле это простота восприятия. Ты должен обеспечить публике простоту восприятия своей музыки. Если ты хочешь, чтобы тебя понимали, тебя любили, и чтобы твоя музыка приносила какое-то удовольствие, чтобы тебе самому от этого было приятно.

- Но здесь тоже ведь должна быть грань, чтобы не скатиться… в те же «Танцы минус».

- Безусловно. Держание этой зыбкой грани и есть собственно творчество. Потому что все остальное – это экстремальный спорт.

Виртуозное мастерство с его темпингом, быстротой игры, как это делает, например, Виктор Зинчук – одна сторона экстремального спорта. Другая – барды. Хотя не все. Есть барды, которые занимаются творчеством. У каждого из них есть такая песня, над которой он работал. А есть такая, которую он просто взял и спел – тринькнул-бринькнул три аккорда, пропел красивое стихотворение и всё – песня готова. Ведь есть же песни, которые могут нравиться или не нравиться, но они популярны из года в год, из десятилетия в десятилетие. Почему? Потому что люди просто над ними поработали.

Они продумали их. Сделали. Упростили. Прочувствовали. Сначала нужно продумать, потом прочувствовать, понять, как она должна звучать. Сначала: что в ней должно звучать, а потом – как это должно звучать. Сначала строишь, а потом это все облагораживаешь. И после того, как все облагородится, ты это честно преподносишь. Это и есть, наверно, та грань, которая должна называться творчеством. Все остальное – тренировки, репетиции, спорт, все что угодно, но только не творчество.

«Пик прошёл»

- Когда несколько лет назад ты в «Z-Kill» читал рэп, люди ведь были еще не готовы к такой музыке. Как они вас воспринимали?

- По сути дела, мы тогда как бы опередили время, поэтому была сложность. Тогда рэперы тусовались сами собой, рокеры – сами собой. Рэперы не ходили на рок-концерты, а рокеры не ходили на рэп-концерты. Но на наши концерты стали приходить и рэперы. А так как на концерты ходили еще и скины, то возникали стычки.

- У них между собой?

- Да, между собой. В нашу сторону агрессии, как правило, не было. Иногда скины, правда, кидались огрызками от яблок, но в другие команды. В нас не кидались почему-то. Не думаю, что уважали особо, просто, видимо, яблоки кончались или, наоборот, еще не доедали к тому времени. Нам просто повезло, наверное.

- Кстати, тогда, кроме вас, было еще очень много команд, играющих альтернативную музыку.

- Да, я бы сказал, что их было больше, чем сейчас.

- Почему? Ведь тогда было еще такое время, когда все слушали русский рок. Почему они исчезли?

- Это на самом деле все из-за коммерции. Вообще, человек, который начинает в 90-х годах в России играть альтернативный рок, это человек, который остро чувствует тенденции современной музыки. Значит, человек понял, что это популярно сейчас. Люди тогда просекли: «Да, черт возьми, вот она – альтернативная музыка!»

А исчезли эти команды именно потому, что больше людей стало думать о том, как заработать деньги. А среди честных музыкантов остаются в основном те, кто не может заработать денег.

Еще, может быть, исчезли и потому, что пик прошел. Я бы не сказал, что у нас в Пскове существует огромное количество публики, которая очень любит nu-metal, например. Хотя на концерте «Jane Air» и «Amatory» в TIRe, говорят, было достаточно много людей, и вроде как люди веселились. Я сам не был, потому что очень не люблю ходить на концерты.

«Зачем портить песню?»

- Почему ты не любишь ходить на концерты? Для музыканта это как-то странновато.

- В Интернете на одном портале я вел музыкальную колонку. В одной из статей я писал о том, почему иногда не стоит ходить на концерты. И я рассуждал о группе «Red Hot Chili Peppers» (RCHP). Мне нравится эта группа. Но говорить о том, что на концерте они играют то же самое, сложно. У них Chad Smith и Flea – это костяк, незыблемая основа команды. Все остальные могут делать все, что хотят. Да, безусловно, Navarro, Frusciante, которые играли с ними на гитарах в свое время, - виртуозные гитаристы. Но им совершенно наплевать на то, что они играют и как они играют. Главное – угар. Я считаю, что такое отношение нечестно по отношению к людям. И в первую очередь здесь нужно винить Anthony Kiedis’а. Потому что если ты не хочешь петь, тогда вообще не пой. Ты скажи текст, процитируй его в начале песни, а потом пусть музыканты сыграют. Зачем портить песню?

- То есть ты считаешь, что на концерте нужно играть так же, как на записи?

- На концерте нужно полностью выкладываться и делать свою музыку так, как ты считаешь ее честно звучащей. Если твоя музыка звучит честно только тогда, когда она звучит некрасиво, то тебе нужно серьезно подумать о том, что ты играешь. Нужно играть без лажи. Нужно стараться петь без лажи. У нас в стране есть команды, которые я терпеть не могу, но которые никогда не лажают. Поэтому на их концерт мне сходить интереснее и прикольнее, чем на концерт какой-то любимой мною команды.

Вот не люблю я «Чайф». Ну не в душу мне они. А на концерте не лажают. И поэтому сидишь: ну не нравится тебе музыка, а ножки-то топают (показывает, как топают ножки).

Когда у нас на концерте проскакивает какая-то лажа, меня это очень сильно удручает. Очень сильно. И мне кажется, что всё, концерт запорот. Да, люди в зале не замечают, конечно. Люди просто говорят: «Ребята! Всё круто вообще…». А ты думаешь: «Бл-л-лин!».

Мне кажется, что чем больше музыканты будут чувствовать ответственность за свою музыку и уважать слушателя, тем качественнее будет выглядеть рок-сцена.

- А как же энергетика?

- Энергетика – с моей точки зрения – вещь, состоящая из двух компонентов: твоего вкуса и честности исполнения.

Вот сравним концерт «Pearl Jam» с концертом Перцев (RHCP – авт.). Перцы двигаются по сцене, но за счет этого страдает качество исполнения. «Pearl Jam» – простояли два часа как вкопанные на концерте, а весь зал стоял на ушах. Просто музыка мало того что узнаваема, мало того что сыграна качественно, она еще настолько честная, что люди уже не обращают внимания на то, что делает на сцене Eddie Vedder. Их это не интересует, они просто присутствуют на празднике. Потому что они хотели эту музыку, они ее получили. И когда ты приходишь и получаешь то, чего ты изначально хочешь, в этом, наверное, и заключается счастье слушателя.

Беседовал Сергей СИДОРОВ.