Героин. Вторая волна

В тихой провинциальной Опочке официально зарегистрирован первый ВИЧ-инфицированный наркоман. Сокрушительная героиновая волна, захлестнувшая сначала Псков, докатилась до районов…

Он пришел сам. Назвался Олегом, предупредив, что на самом деле его зовут иначе. Объяснил, что на беседу решился потому, что ад, в который в последнее время превратилась его жизнь, невыносим. Он хочет, чтобы об этом знали другие. Одни – для того, чтобы попытаться остановиться на краю пропасти, другие – чтобы оценить опасность, которая грозит катастрофой…

- Сколько длится то, что вы назвали адом?

- Восемь лет. Это мой стаж наркомана. Первый раз укололся, когда было семнадцать. Как многие, в то время был сезонным наркоманом. Заготавливал мак, покупал или воровал его с огородов в деревнях. Считал, что мак – слабый наркотик, не вызывающий физической зависимости. Когда переставал принимать мак, ломки наступали ночью, а днем я чувствовал себя относительно нормально. Мне кажется, здесь есть связь с растительной жизнью мака – днем он раскрывается, а на ночь сворачивает свои лепестки. Потом, как-то незаметно для себя, перешел на более жесткие наркотики, затем – на героин. Слышал не раз, что героин страшен и беспощаден, что зависимость от него наступает практически со второго укола, но… Когда опомнился, попытался бросить. Но если с мака можно «соскочить» самому, то с героина – нет. Ломает смертельно. Такое ощущение, что выворачивает все конечности, рвутся мышцы, жутко, до тошноты и обмороков болит голова. Чувствуешь, что сойдешь с ума, если немедленно не достанешь дозу. Начинаешь все настойчивее думать о самоубийстве…

- Доза – это сколько?

- В зависимости от длительности употребления героина. Сначала одного чека достаточно на четверых. Стоит он 150 рублей. Расфасован в пакетики из фольги от пачек сигарет. Но очень скоро чека не хватает и на одного. Появляется физическая зависимость, и чтобы просто жить, забыться от боли, дозу приходится увеличивать. Первый раз я понял, что необходимо остановиться, что нужно лечиться, когда моя суточная доза достигла трех чеков.

- Это 450 рублей в сутки и 13500 рублей в месяц. Где вы находили такие деньги?

- Воровал у родителей. Стал продавать свои вещи – кожаную куртку, меховую шапку. Потом понес из дома все, что представляло какую-нибудь ценность. Сначала золотые украшения, бытовую технику, потом дело дошло до мебели. Когда дома ничего не осталось такого, что можно было продать или заложить, начал воровать. Присматривал и снимал алюминиевую сетку, тащил бидоны, баки, кастрюли и другие изделия из цветных металлов. Вы представить себе не можете, какая это проблема – достать деньги на дозу. Ей подчинена вся жизнь наркомана. Все его мысли. Я с уверенностью могу утверждать, что большинство квартирных краж, совершаемых в районе, чистка карманов подвыпивших прохожих, а затем и тяжкие преступления – дело рук наркоманов.

- То есть вы считаете, что даже в условиях района можно говорить о прямой зависимости между уровнем преступности и ростом наркомании?

- Вы помните, как в прошлом году один за другим в Опочке стали гореть дома в районе улицы Гагарина, больницы, рынка? По этому поводу возникали разные слухи, предположения, догадки. Но ничего общего между этими случаями найти не могли, кроме того, что все поджоги были совершены в одном районе. А потом, осенью, произошло кошмарное убийство молодой женщины. Ее обнаружили задушенной в собственном доме. Убийца был задержан через несколько дней. Им оказался муж родной сестры убитой - молодой парень. Он был наркоманом. Вдвоем с приятелем они зашли к своей жертве по-родственному. Им срочно были нужны деньги. Когда их задержали, они признались, что поджоги – тоже их рук дело. И жгли они дома, расположенные по соседству с собственным…

- Если это происходит в таких масштабах, значит, в городе существуют места, куда можно сбыть краденое?

- Краденое сбывается туда же, где приобретаются наркотики. Если какая-то вещь там не нужна, подскажут адрес, где ее примут и обменяют на чек. Другой способ достать деньги на дозу - подсадить на иглу сына или дочь состоятельных родителей. За очередной дозой подросток неизбежно придет к наркоману, потому что других выходов на героин у него нет, и купит ее себе и ему.

- То есть специально выбирается ребенок и начинается охота на него?

- Может быть, это не совсем так происходит. Здесь главное – деньги. А в Опочке у кого они есть? В основном у предпринимателей. Поэтому первыми стали страдать их дети.

- Скольких наркоманов в Опочке вы лично знаете?

- Около тридцати. В основном это ребята в возрасте от четырнадцати до тридцати лет. Есть девочки. Но их меньше. Вообще же героина в Опочке хватает. Достать его – нет проблемы. Я приехал в Опочку 7 января 2000 года и с этого дня до 24 ноября ежедневно его употреблял.

- Что изменилось 24 ноября?

- Я поехал в клинику. Лечиться. В местной поликлинике ставят лишь капельницы и назначают димедрол с анальгином. Это не помогает. Я несколько раз пробовал, и каждый раз заканчивалось тем, что я убегал за дозой. В клинике первые четыре дня провел привязанным к постели. Потом меня отвязали, но из палаты не выпускали. Ломку сняли. Капельницами прочистили кровь. А дальше все зависит от собственной силы воли. Один из опочецких ребят умер в прошлом году от передозировки на другой день после того, как вернулся из клиники… Самое страшное, что теперь уже все знают, что наркотики – это тупик, из которого практически нет выхода, и все же в него попадают. И еще. Опочка – город маленький. Все на виду. В том числе и те, кто продает наркотики. Я никогда не поверю, что милиция не знает этих адресов, тем более цыганских, которые общеизвестны. Чего же ждут? Я на собственном опыте узнал, что в жизни нет ничего страшнее наркотиков. Наверное, только смерть. Но по сути это одно и тоже…

Павел КОНСТАНТИНОВ.
Опочецкий район.