Гнев не угасает за гладкой маской Путина

"The Washington Post", США
Джим Хогланд (Jim Hoagland),
12 сентября 2005 года

Попробуйте представить себе, что Джордж Буш приказывает американским телекомпаниям ограничить показ героических усилий наших спасателей в Новом Орлеане и убрать с телеэкрана сцены нищеты и горя его жителей. Представьте, что Буш заставил Конгресс одобрительно высказаться по поводу спасательной операции после Катрины. Представили? Вот вам и американская версия путинской России.

В отличие от электронных средств массовой информации, которые полностью контролируются государством, местным газетам, в общем, никто не мешает распространяться о некомпетентности лидера страны - главным образом потому, что их мало кто слушает. Никто не запрещает и оппозиционным политикам кричать, взобравшись на забор, но на них тоже не обращают внимания ни полиция, ни граждане. А Путин тем временем невозмутимо пересчитывает и раскладывает по кучкам невообразимые потоки нефтедолларов, с помощью которых Кремль продлевает свое право на политическую жизнь.

Может быть, в такое время, какое переживает сейчас Америка, Буш потому и отвлекся от реальности, что начинает мечтать о такой же власти, какая есть у Путина. Так это или нет - не знаю. Ясно одно - на предстоящей на этой неделе встрече с Путиным в Вашингтоне в компании русского коллеги президенту будет хорошо. Этих двух человек, каковы бы ни были их разногласия по Ираку, Ирану и другим мировым проблемам, роднит между собой сходство характеров, облика, а теперь и опыта пережитой национальной трагедии.

На прошлой неделе Путин в Кремле провел продлившуюся 2 часа 15 минут встречу с западными специалистами, участвовавшими в работе дискуссионного клуба «Валдай», на которой он показал все свое обаяние, всю энергичность, всю внутреннюю дисциплинированность и целеустремленность, которые когда-то произвели такое впечатление на Буша. Но временами за ними проглядывало некое стремление во всем сказать последнее слово, почти бушевская решимость до конца отстаивать свою правоту в любом вопросе, что бы ни говорили по этому поводу эксперты и мыслители.

- Всех политиков за что-нибудь критикуют, - отмахнулся Путин, когда поднялся вопрос о его авторитарном имидже за рубежом и о том, что он привел Россию к «управляемой демократии».

- Демократия либо есть, либо ее нет... С тем, что я авторитарный [лидер], я не согласен. - Вот так.

Он очень гладко и своевременно говорил о важной роли религии в посткоммунистической России, о его планах превратить «энергетическую безопасность» в центральную ось своей внешней политики, о войне в Чечне, о других тяжелых вопросах. Но главным на встрече все же оставался сам Владимир Путин - человек, с 31 декабря 1999 года, когда Борис Ельцин катапультировал его к власти над всей страной, выросший из полковника КГБ, каких в СССР было множество, в могущественного политика мирового класса.

Путин не только сумел мгновенно понравиться Бушу, но и продолжать оставаться с ним в тех же отношениях, хотя в Кремле тем временем концентрировалось все больше и больше политической и экономической власти - все с неизменной поддержкой общества под флагом построения «стабильности» после господствовавшего в ельцинские времена «хаоса».

Кстати, у Путина с Бушем есть еще одна общая черта - оба сегодня стремятся дистанцироваться от тех самых групп элиты, которые в свое время сформировали их как политиков и привели к власти. Ни наши гарвардские экономисты, ни их российские олигархи так и не смогли уловить, с кем на самом деле их лидер ассоциирует понятие «народа», который, как известно, «все решает».

В пятницу, когда Буш будет говорить с Путиным о разобщении Америки, последовавшем за Катриной, его слова упадут на благодатную почву. Путин еще не забыл провальную операцию по спасению заложников в сентябре прошлого года, когда властям не удалось предотвратить убийство чеченскими террористами сотен школьников в Беслане. Последовавшая за этим волна национального шока и ужаса скоро спала, потому что власть не давала никому говорить об этом ни в эфире, ни в Думе. У Путина же эта травма уже вообще прошла.

На кремлевской встрече Путин, очевидно, апеллируя к фаталистическому характеру своих соотечественников, заметил, что Катрина доказала: ресурсов, достаточных, чтобы быстро справиться с неожиданным бедствием, не оказалось «даже у самой сильной страны в мире».

Нельзя было ошибиться и в оценке его отношения к событиям на Украине - «А я вам говорил», что-то вроде того. На Украине, считает Путин, в результате избрания на пост президента не кремлевского кандидата, а Виктора Ющенко началось распространение хаоса и коррупции. Теперь Путин, правда, уже не так жестко, критикует за вмешательство в ход событий на Украине Соединенные Штаты, Европейский Союз и западные неправительственные организации. Все, чего хочет Россия на постсоветском пространстве, сказал он - «чтобы к нашему мнению прислушивались».

- Мы не идем назад к Российской империи, - заявил он. - Надо быть идиотом, чтобы вообразить, что мы этого добиваемся. Это невозможно, и Россия не заинтересована в том, чтобы против нее был весь мир.

Когда его начали забрасывать вопросами о том, каким он видит собственное политическое будущее, Путин ответил по-шермановски: он не будет баллотироваться на выборах в 2008 году ни при каких обстоятельствах, так как это противоречит российской Конституции (в 1884 году американский генерал Уильям Шерман [William T. Sherman], один из героев Гражданской войны 1861-65 гг., отказался от выдвижения кандидатом в президенты: «Если меня выдвинут, я не буду баллотироваться; если же меня выберут, я не буду работать» - прим. пер.). Изменение конституции было бы «дестабилизацией», сказал Путин.

Выглядит Путин гладко и в общем здорово, и, хотя за этой маской практически наверняка скрывается неугасающая обида на Украину за «предательство» России и неослабевающее недовольство глобальным демократическим наступлением Буша, его правильные слова о демократии и международном сотрудничестве уже звучат хорошо и в целом убедительно. Теперь бы ему только убедить самого себя.

Перевод: Кирилл Ельцов, ИноСМИ.Ru.