«В жизни есть вещи поважнее профессии»

НТВ, которое было Нашим ТелеВидением, захватили 5 лет назад

Апрель 2001-го… Еще «Дубровка» и «Беслан» для нас всего лишь географические названия. Еще дата 11 сентября ничего не значит для мира – вполне обычный календарный день… Еще Михаил Касьянов – премьер-министр России, второе лицо в государстве, Михаил Ходорковский – самый богатый и один из самых влиятельных людей страны, а Гарри Каспаров – всего лишь чемпион мира по шахматам…

Москва. Митинг в защиту свободы слова. 16 апреля 2006 г. Фото: Дмитрий Борко.

Еще 180 миллионов долларов – предел мечтаний для едва поднимающегося с колен после дефолта рекламного рынка телевидения (в текущем 2006-м этот рынок перемахнет планку в 2 млрд). Еще на первой кнопке царит Доренко, пространство второго канала еще не заполонило украинское «мыло» и всеобщий Петросян, а в эфире канала, носящего название НТВ, не «Чистосердечное признание», «Программа Максимум» и «Зона», а «Тушите свет», «Глас народа» и «Итоги»…

Неужели с тех пор всего пять лет прошло?!

…Вывешенный в останкинском окне флаг с зеленым шариком; кипение страстей в 11-й студии Останкинского телецентра, куда знаковые персонажи тогдашней действительности приезжают не потому, что их зовут, а потому, что не могут оставаться в стороне; митинги в Москве и в Питере; бесконечные суды, долги, акции и прочие бредни «спора хозяйствующих субъектов»; трансляция из бурлящих энтэвешных коридоров; прямой эфир «Антропологии» Диброва с картинным уходом Парфенова из кадра; открытые письма Киселева, Парфенова и Коха в Интернете; предпасхальная ночь с 12-го на 13-е апреля, поставившая точку в истории старого НТВ; появление в ту же ночь на энтэвешном этаже Олега Добродеева, призвавшего им же некогда взращенных учеников подумать о своем будущем в профессии; обращенные к Добродееву слова Алима Юсупова: «В жизни есть вещи поважнее профессии»; настроечная таблица в эфире, прервавшаяся 10-минутным включением Норкина из студии ТНТ… — жизнь, по запомнившемуся всем определению Лизы Листовой, «кишками наружу».

А после снова настроечная таблица… И начало уже совсем другого канала, существующего на той же кнопке с логотипом из тех же трех букв, но совершенно на иных принципах. Канала, который за следующие пять лет успеет поменяться как минимум три раза (по числу генеральных директоров). И прийти к тому, что мы имеем на четвертой кнопке ныне – к некоему подобию crime chanel, криминального канала, отчего-то существующего не на кабельном телевидении, а в открытом общефедеральном эфире. Когда сериал, обучающий всю страну жить по законам зоны, из вечернего прайм-тайма способно сдвинуть в ночной эфир лишь резкое недовольство президента… Ну да это уже тема для совсем другого разговора.

А что тема для разговора нынешнего?

Неужели всего лишь пятилетие закрытия канала, которому и эфирной жизни было отмерено не многим больше – восемь лет с момента первого появления «Сегодня» и «Итогов» на пятой кнопке и пять лет полного вещания на четвертом канале? Так про те события их непосредственными участниками все слова уже сказаны, газетные полосы и книги написаны, все (или почти все) тайны раскрыты. За минувшую пятилетку они, некогда сжатые в один громящий кулак, но после трижды переломанные, и множество недобрых слов в адрес друг друга наговорили и написали, и политическую составляющую в деятельности телеканала (столь тщательно отрицаемую в пору его существования) признали, и пожалеть о многом сказанном успели.

Почему же сегодня мы снова возвращаемся к этой теме?

Наверное, потому, что трагедия разлома старого НТВ, повторившаяся еще дважды – фарсом в виде ТВ-6 и непонятно чем в виде ТВС – оказалась обществом до конца не осознанной. Мы так и не поняли, что стояло за теми тремя буквами, которые мы потеряли.

Москва. Митинг в защиту свободы слова. 16 апреля 2006 г. Фото: Дмитрий Борко.

Мальчики и девочки, изучающую журналистику на нынешних журфаках, уверенно зачисляющие в разряд профессиональных кумиров заполонившего собой пространство нынешнего НТВ Владимира Соловьева, вероятно, уже и не поймут, о чем это мы. Выросшие на околополитических и прочих телешоу, подменивших собой новости и аналитику, нынешние студенты вряд ли смогут уяснить, из-за чего пять лет назад случился весь сыр-бор. Почему не один, не два и не пять, а сотня популярных, состоявшихся, хорошо оплачиваемых журналистов в один весенний пасхальный день, сняв с энтэвешных стен свои портреты, ушли с канала. Что заставило их сделать это? Смена менеджмента – подумаешь! Смена идеологии канала – а зачем она нужна, идеология?! Попытка отстоять свободу слова – а что это такое?!?

Большинство идей, значимых для всех нас всего пятилетие назад, боюсь, стали пустым звуком для тех, кто пришел в профессию за это время. Слишком много весенней и прочей воды с тех недавних пор утекло.

И все же вновь и вновь мы возвращаемся мыслями к тому разлому, за которым вся жизнь российских медиа пошла по другому. Просто потому, что в постсоветской истории нашей журналистской профессии есть два этапа – до разгона НТВ и после. Ибо после апреля 2001-го стало понятно: со средствами информации, с теми, кто работает в медиа, и с теми, кто медийную продукцию потребляет, можно сделать все, что угодно. С нами и стали это «все что угодно» делать…

Вряд ли у кого-то из участников или свидетелей тех событий сегодня, в апреле 2006-го, остались те же иллюзии, что были пять лет назад. И наше отношение к случившемуся менялось в зависимости от того, как менялось все вокруг нас.

Вспомните, как все ненавидели Бориса Йордана, пришедшего строить новые телевизионные бизнес-подходы на костях старого НТВ в 2001-м. И как удивлялись неожиданной твердости этого попавшего в водоворот российских событий американца в 2003-м, когда его самого под зад коленкой гнали с канала. Гнали якобы за то, чему было дано высочайшее президентское наименование «рейтинг на крови», а на самом деле за то, что не стушевался и не испугался после Дубровки выпустить в эфир парфеновские «Намедни» с сурдопереводом совещания силовиков с президентом.

Как презирали цинично, но честно делавшего свое разрушительное дело Альфреда Коха. Но не стали бросать в него камень, а лишь жалостливо смотрели вслед, когда изгнанный Кох, вдруг прозрев, в очередном открытом письме написал, что его провели как мальчишку. Жизнь за эти пять лет перевернулась настолько, что главный тогдашний антагонист Коха Евгений Киселев нынче даже зовет Альфреда Рейнгольдовича в свою программу на «Эхе Москвы».

Как удрученно смотрели мы на уходящего из черно-белой студии «Антропологии» Парфенова, как настороженно, почти в штыки, восприняли его появление в воскресном эфире НТВ, в передаче, призванной заменить киселевские «Итоги». А два года спустя столь же удрученно смотрели на зияющую дыру в эфире, когда на место изгнанного с НТВ уже теперь Парфенова поставить оказалось совсем некого (шоумен Соловьев не в счет).

Как мучительно пытались понять, правы или неправы те, кто в апреле 2001-го ушел, и те, кто остался или позже вернулся. Но жизнь каждые полгода переворачивалась и переворачивала единожды найденные ответы с ног на голову. Осталась Миткова, которая вроде бы продлила эфирную жизнь, но где теперь Миткова? Ушла Сорокина, поскиталась вместе со всей командой по каналам, не выдержала и ушла на «Первый», продержалась там еще полтора сезона – и где теперь Сорокина? Там же, где Миткова – вне эфира. Там же, где Осокин, где Шендерович, где Киселев, где тот же Парфенов, где еще два десятка лучших, самых талантливых, на долгие годы определивших вектор развития нашего телевидения…

Ушедшие и оставшиеся сравнялись. Встречаясь теперь там, где нельзя не встретиться — не на праздниках, а на поминках, – они протягивают друг другу руки или отводят в сторону глаза. Но как бы смертельно они ни ссорились и как бы неизбежно ни сходились вновь, каждый из них подсознательно знает: старое НТВ — это лучшее, что было в их жизни. Они могут возглавлять крупные корпорации и телеканалы, как Добродеев и Кулистиков, или находиться в телевизионном изгнании, как Киселев и Парфенов; работать в кадре, как Пивоваров и Такменев, или за кадром руководить новостями, такими не похожими на те, что делали прежде (как Алим Юсупов и Миткова); они могут сойти с дистанции или упрямо продолжать забег, но про себя все они точно знают – такого нового, чуть наивного, чуть лукавого, но все же честного телевидения в их жизни больше не будет.

Помнится, создатели того старого бренда не раз подчеркивали, что НТВ никак не расшифровывается, а раз в год шутили, что НТВ – это Новогоднее Телевидение. Но только теперь стало понятно, что то старое НТВ все таки было Нашим ТелеВидением.

А правых и виноватых в этой истории нет. Просто такое случилось время. Время, которое через пять лет привело к совершенно иной расшифровке все той же аббревиатуры. Ведь отрицание «не» начинается с той же буквы, что и слово, которое оно отрицает.

Елена АФАНАСЬЕВА,
«Ежедневный журнал».