Молчать, грусть!

Всероссийский театральный фестиваль в Пскове продолжает оставаться Пушкинским

Всероссийский Пушкинский театральный фестиваль в Пскове опять состоялся. Не прошел в пятнадцатый раз, а состоялся. Это можно констатировать с долей легкого, но отнюдь не злорадного, недоумения. Накануне очередного события смотришь в афишу – видишь…

Игорь Костолевский, Михаил Филиппов, Юлия Булавко. «Женитьба» Н. В. Гоголя. Московский «Театр на Покровке». Постановка Сергея Арцибашева. Фото: Александр Сидоренко

Видишь, что фестиваль уже не совсем Пушкинский и даже не в полной мере театральный, то есть не драматический, а в чем-то очень даже оперный. И это всё заранее настораживает и обескураживает: туда ли шли все эти годы? Но ведь никто не знал и не знает – куда надо было идти. Знали только – зачем. Вернее, за кем: самые отчаянные экспериментаторы от театра всегда уверяли пушкинистов, что идут за Пушкиным.

По окончанию очередного фестиваля снова сладко думается: процесс выше результата. И, похоже, этот почти олимпийский принцип – единственный способ жизни для Всероссийского Пушкинского театрального фестиваля. После XV фестиваля в Пскове нет ощущения конца процесса, нет ощущения даже возможности конца. А ведь оно преследовало накануне [ 1 ]. Потому что смотришь в афишу – видишь…

«Вот с чем бороться надо»

…Видишь, что с малой сценой в этом году лучше бы связывать малые (в количественном, во всяком случае, отношении) ожидания. На деле зрителя постигло приятное разочарование.

Еще до торжественного открытия фестиваля, которое впервые за всю его историю прошло на сцене большого концертного зала областной филармонии, на малой сцене Псковского академического драматического театра имени А. С. Пушкина выступил заслуженный артист России, лауреат всяческих национальных кинопремий Леонид Мозговой. Простите, но еще раз напомним, что знаменит Леонид Павлович исполнением ролей сразу двух людоедов – Гитлера и Ленина в фильмах Александра Сокурова «Молох» и «Телец». За что постоянно и «терзаем» прессой: его не очень охотно расспрашивают о театральной биографии, но непременно считают необходимым предупредить читателя, зрителя, слушателя о том, что это «тот самый Мозговой». Вот и мы не исключение.

На малой сцене артист представлял Санкт-Петербургский «Классический театр» со спектаклем «Пушкин и другие». Первая часть постановки – это первая глава «Евгения Онегина», вторая часть – «Смешной» (Петербургская фантазия на тему рассказа Ф. М. Достоевского «Сон смешного человека») в постановке Людмилы Мартыновой.

Любопытно взглянуть на биографию Леонида Мозгового: «родился в Туле, петербургский актер». Так и есть: типичный петербуржец, а лет двадцать назад его, наверняка, признавали за настоящего «ленинградского интеллигента» в n-знает каком колене. Но петербуржцем он стал, поступив в ЛГИТМиК. Однокурсник Льва Додина, Натальи Теняковой, ученик ученика Константина Сергеевича Станиславского – Бориса Вульфовича Зона, которому в январе этого года исполнилось бы 110 лет.

Леонид Мозговой давно читает Пушкина, даже заметно, что давно. Первая глава «Евгения Онегина» (ранний петербургский период «нашего проказника») была прочитана так, что заставила задуматься… А, может, так и надо? С достоинством и просто? Просто прочитать вслух и расслышать, наконец, то, что не расслышано было на школьной скамье, а потом и тем более не расслышано.

Какие поводы у человека, профессионально не занимающегося Пушкиным, его перечесть? Только личный интерес, дай Бог, не убитый в средней школе. Или случайность. Такая, как встреча с артистом, говорящим на хорошем русском языке и понимающим, что он произносит. И умеющим донести до слушателя своё понимание Пушкина. Не своё понимание Пушкина, а своё понимание Пушкина. Как говорил знаменитый пушкиновед Валентин Непомнящий (последние годы не принимающий участия в работе фестиваля): «Пока я не прочитаю текст вслух, я понимаю в нем меньше половины». Иногда и этого мало. Иногда еще важно услышать текст со стороны – каковую полезную возможность и предоставил нам любезно господин Мозговой. В интеллигентной, мягкой петербургской манере – с явным сочувствием к герою-«земляку» и слушателю, который, может быть, тоже с невских берегов…

Вторая часть его очередной встречи с малой псковской сценой стала испытанием и для самого артиста, и для зрителей. «Достоевскую» фантазию артист играет в Петербурге в совсем крошечной квартирке под самой крышей. То есть даже наша малая, со штопаным-перештопаным покрытием сцена была Леониду Мозговому велика. Спектакль выдержал уже 800 встреч с публикой. Но, доложу я вам, и для публики это тоже испытание: прозревший человек, мечущийся от одних сочувствующих глаз к другим. Невольно хочется глаза опустить, потому что кажется – еще чуть-чуть, и от тебя потребуют чего-то большего, чем немое сопереживание, сочувствие и даже понимание. Потребуют как-то действенно разделить открытие смешным человеком истины: «Главное – люби других, как себя, вот что главное, и это все, больше ровно ничего не надо: тотчас найдешь как устроиться. А между тем ведь это только – старая истина, которую биллион раз повторяли и читали, да ведь не ужилась же! «Сознание жизни выше жизни, знание законов счастья – выше счастья» – вот с чем бороться надо! И буду».

И дай Бог, дай Вам Бог – бесхитростно мог бы пожелать простодушный, сочувствующий и соучаствующий зритель. А ведь «Онегина» мы с удовольствием, но как-то просто выслушали… Благодаря Леониду Мозговому, подумалось, что Пушкин заставляет сочувствовать, не делая при этом непременно больно. И даже вообще не заставляет.

Один из великих

Государственный Пушкинский театральный центр в Санкт-Петербурге, театр-студия «Пушкинская школа». «Дон Гуан и другие». Постановка Владимира Рецептера. Фото: Глеб Костин, «Городская газета»

Хотя, конечно, как посмотреть. Вернее, нужно посмотреть, кто за Пушкина возьмется. Возьмется, например, твердая, красивая рука, направляемая гениальной холодной головой, и – пожалуйста: на следующий же день на малой сцене на небольшом экране показали, скажем так, видеоверсию спектакля театра «Школа драматического искусства» Анатолия Васильева: «Каменный гость, или Дон Жуан мертв». Музыка Даргомыжского, слова – Пушкина…

Владимир Рецептер, предоставляя малую сцену в распоряжение артиста Игоря Яцко – ученика Анатолия Васильева, сказал: «У нас два режиссера, систематически занимающихся Пушкиным. Оба великих». Анатолий Васильев, один из великих, благодаря беспримерной борьбе темных сил за помещение его театра, уже выдавлен – не только из театра, но и из страны. Но его «Школа драматического искусства» в седьмой уже раз приняла участие в Пушкинском театральном фестивале.

Они всегда работали в формате малой сцены. Потому что такое нельзя показывать «широкому» - то есть неподготовленному зрителю. Да и рассказывать про то, что видел практически по телевизору, как-то неправильно.

И это совершенно неописуемо. Нет, можно механически описать (рассказать), что все женские роли в «Каменном госте» спеты, мужские – прочитаны в нарочитой, металлически-зубодробительной манере «Школы…». Можно заверить, что отлично нагнетен ужас конца великого грешника. Можно заверить, что зритель выходит с просмотра (не знаю уж как с просмотра спектакля вживую) совершенно измочаленный, с глубоким пониманием огромнейшей и тонкой работы, которую проделал режиссер, соединявший оперу и драму. Но зачем, зачем была совершена эта непосильная человеку обыкновенному работа? Работа, в которой нет случайного вздоха, где сама «программка» - отдельное произведение искусства. Не для меня же всё это было, рядового зрителя…

«Тут уж моё почтение»

После этого было такое счастье, простое человеческое счастье, попасть на большую сцену, где московский «Театр на Покровке» сыграл гоголевскую «Женитьбу» в постановке Сергея Арцибашева. Причем в обещанном звездном составе: Михаил Филиппов – Кочкарёв, Игорь Костолевский – Подколесин.

Актерское мастерство плюс талант или наоборот, но от перемены мест слагаемых сумма не меняется. А сумма – это успех, которого давно не видела (не слышала?) псковская сцена. Даже ее размерчик подошел московским гостям, говорят, что сцена «Театра на Покровке» еще меньше.

Конечно, спектаклю уже 12 лет, конечно, он проверен-выверен и на динамику действия, и на энергетику. Конечно, уже чувствуется расчет на определенный эффект, и зритель с удовольствием оправдывает этот расчет. Но как же хорошо, Боже мой! Никто не анатомировал, не препарировал текст Гоголя, никто не пытался наковырять из него смыслового изюма, сладкого только режиссеру. Никто не выворачивал с холодным любопытством зрительские души наизнанку, не требовал немедленно покопаться в себе. Зрителя развлекли так, как его уже мало где и когда развлекают: без пошлости, с полным уважением. И самоуважением.

Актерский ансамбль был на диво гармоничен. Сценическое оформление спектакля – очень точно. Нелепое нагромождение мебели было уместно и в купеческом доме, где всё на вес, всё несколько чрезмерно от основательности и богатства, и в квартире Подколесина – где всё должно быть по раз и навсегда заведенному холостяцкому порядку, где и подумать страшно о всяких салфеточках, вытертой пыли и рукоделии, положенном на священный диван…

В зеркало зрителю всё же пришлось заглянуть. Когда Агафья Тихоновна (Юлия Булавко) гадает, кого же выбрать из этих, один одного лучше, женихов. И они появляются в зеркальной мути один за другим, и все одновременно (когда, помните, очень хочется – «губы Никанора Ивановича приставить к…»), а потом исчезают, распуганные Кочкаревым, который не имеет никакого права появляться в девичьих грезах. Но ведь надо женить друга, надо! Почему Кочкарев должен мучиться, то есть блаженствовать в браке, а его лучший друг – нет?

Зал был наивен. Он настолько чутко реагировал на все перипетии сюжета (из школьной программы), что складывалось впечатление: люди не знают, чем дело кончится. И, может, даже верят, что сейчас еще не финал, что неутомимый в своих «бракодельных» хлопотах Кочкарев помчится, вернет бежавшего через окно Подколесина и соединит его с этой милой, милой Агафьей Тихоновной, он так старался, чтобы и друг его познал все прелести сурового и прекрасного семейного сосуществования… Куда там! Все герои этой такой простой, смешной истории уже стоят со свечечками в руках и нежно поют: «Молчи, грусть, молчи»… До зрителя, может, впервые дойдет вся прелесть этого сентиментального, даже не жестокого романса… Ай да Гоголь, ай да…

Нет, собственно Пушкин тоже был. Был упомянут в спектакле в сцене представления женихов. Подколесин читал стишок, «кажется, из Пушкина». Так что фестивальный бог был задобрен. Зритель же в очередной раз благословил смелость фестивальных отцов, решившихся расширить рамки фестиваля, допустив на него и современников Александра Сергеевича.

И – не современников тоже.

«Проваливаются»

Еще одни «… и другие» значились в афише большой сцены. Государственный Пушкинский театральный центр в Санкт-Петербурге, театр-студия «Пушкинская школа» показали спектакль по «Маленьким трагедиям»: «Дон Гуан и другие» в постановке Владимира Рецептера. Дети «капитана Рецептера» показали «Каменного гостя», «Моцарта и Сальери» и «Пир во время чумы». Все помнят, что последняя ремарка в пушкинском Дон Гуане: «Проваливаются». Её, начиная с «Каменного гостя», повторили вслух в финале каждой показанной маленькой трагедии. И чертовщина какая-то… Зал ли был «тяжелый» или причина в чем-то другом, но этот спектакль провалился. Блестящая сценография (огромные листы с рукописным пушкинским текстом «Маленьких трагедий»), сильный мужской актерский состав (может, с не очень точным попаданием в образы произошло распределение, но режиссеру виднее) и… Провалились.

Но актерская судьба такая – «то зацелует, то отомстит». Буквально на следующий же день театр-студия «Пушкинская школа» был «зацелован» Псковом за совершенно фееричное действо: «Бесплодные усилия любви» Шекспира в постановке Елены Черной. «Лабораторная» публика едва успела с малой сцены переключиться на большую. А на малой, кстати, показывал еще одну телеверсию еще один великий режиссер, систематически занимающийся Пушкиным, – Петр Фоменко: «Египетские ночи». Человеколюбивый Петр Наумович не заставил зрителя испытывать вопиющего диссонанса между своей работой и «детской». Может, поэтому веселая история борьбы чувств и долгов, любви и гордости, глупости и остроумия так понравилась фестивальному зрителю. Тем более, что после той встречи с великим как-то отчетливо понимаешь: шекспировская история еще и о том, как молодость и любовь ошибочно думают, будто бы могут победить или взять назад все данные себе обеты.

Хотя то, что финал этой истории шести сердец не очень, мягко говоря, весел, мало кто заметил. Действие получилось настолько яркое, цветное, актеры демонстрируют настолько фантастическую физическую форму, что пришлось испытать острый приступ зависти: не только к ним, таким гибким, прыгучим, «танцучим», но и к самому себе. За то, что этот антидепрессант без побочных эффектов был выписан именно тебе в совершенно непонятную зиму 2008 года. Повезло!

Хотя и мелькнет: неужели это те самые люди, которые вчера так беспомощно тонули в пушкинском тексте? А если бы дать им второй шанс? Или искусство театра действительно живет только в то время, в которое совершается? Второй шанс – другой спектакль? Однако же, в Пушкинские Горы «Пушкинская школа» повезла именно комедию Шекспира, а не «Дон Гуана».

Что же, все державшие кулачки за успех безнадежного, казалось, предприятия могут со всей ответственностью выдохнуть и кулачки разжать. Проводить фестиваль аплодисментами в твердой уверенности, что он был не самым плохим в 15-летней истории. И очень даже неплохим. И даже хорошим, хотя бывали и получше. А потом – снова кулачки сжать. За XVI фестиваль. Чтоб он был. И чтоб он состоялся.

Елена ШИРЯЕВА.

 

1 См.: Е. Ширяева. Другие и Пушкин // «ПГ», № 3 (372) от 23-29 января 2008 г.