Красное и Белое, часть вторая

История начала Красной армии и Гражданской войны

Брестский мирный договор, который большевики заключили с Германией в марте 1918 г., принес Российскому государству колоссальные территориальные потери и падение международного авторитета. От России фактически отторгались Прибалтика и западная часть Белоруссии, ей также предписывалось незамедлительно очистить от своих войск Финляндию и независимую Украинскую республику.

«Мы просим сохранить оккупацию в уездах Псковской губернии»

Псковская коммунистическая отдельная боевая рота. 1918-1919 годы.

Немцы заняли также некоторые собственно российские земли, в том числе Псковский уезд с самим Псковом, Островский и небольшую часть Опочецкого уезда. Эти территории, вместе с землями Витебской губернии, прилежащими к городу Люцин (ныне Лудза, в Латвии) находились под управлением специального Совета из «семи доверенных лиц от гражданского населения». Председательствовал в Совете, однако, германский офицер, да и сами заседания проходили по приказу командующего Усиленной 5-й запасной дивизией германской армии [ 1 ].

В Пскове и его окрестностях разместились два запасных полка из состава Баварского корпуса, два артиллерийских полка, полевая батарея и полк ландштурма – резервистов пожилого или слишком юного возраста, призванных на службу в виду чрезвычайного, военного времени. Установленные немцами порядки носили суровый, даже жестокий характер. Сразу же после захвата Пскова было казнено 140 пленных красногвардейцев, большевиков, советских должностных лиц.

В городе действовал комендантский час. Все горожане старше 10 лет от роду должны были всегда носить при себе удостоверение личности. Тот, кто не имел такого документа, подлежал аресту как шпион [ 2 ]. В селах и деревнях постоянно проводились реквизиции лошадей, продуктов, фуража в пользу немецкой армии. Впрочем, поборы коснулись и городского населения, причем порой они сильно походили на грабеж. Так, под предлогом устройства в Пскове резиденции германского посла графа В. Мирбаха, из частных квартир изымались гардины, ковры, посуда, картины и прочие ценные вещи [ 3 ].

В то же время многим представителям обеспеченных слоев населения немцы, при всех их недостатках, представлялись спасителями от ужасов большевизма. В мае 1918 г., когда Псков посетил главнокомандующий германскими армиями на Востоке принц Леопольд Баварский, к нему обратился Губернский Союз Земельных собственников, в прошении которого говорилось: «Мы просим сохранить оккупацию в уездах Псковской губернии, занятой германскими войсками, до восстановления в России правильного порядка и учреждения законно поступающего правительства» [ 4 ].

Советская пресса часто и охотно печатала устрашающие данные о жизни районов, оказавшихся под «пятой завоевателей». В июле 1918 г. газета «Беднота», со ссылкой на рассказы крестьян, писала: «Расстрелы большевиков по доносам продолжаются. На станции Черская, около дороги, по трое суток висят трупы повешенных за сочувствие большевикам. Население Псковского уезда обложено три недели тому назад контрибуцией в двенадцать рублей с человека, каждая лошадь обложена налогом в десять рублей… Вместо хлеба население питается месивом из льняного семени и овса» [ 5 ]. В подобных материалах имелась доля политической пропаганды, но было также и немало жестокой правды, что подтверждается архивными материалами.

Иной вопрос, что в районах Псковской губернии, контролируемых большевиками, взаимоотношения населения с властью также далеко не всегда носили идеальный характер. Летом 1918 г. здесь вспыхнул целый ряд крестьянских восстаний, причиной которых стали все те же реквизиции. Разумеется, в официальных советских документах любые крестьянские волнения именовались «кулацкими», «контрреволюционными» и даже «белогвардейскими». Однако объективный анализ архивных документов позволяет сделать вывод о том, что в большинстве случаев доведенные до отчаяния крестьяне просто спасали свое имущество. Так, в июне 1918 г. крупное выступление крестьян произошло в Торопецком уезде в связи с действиями местного комбеда (комитета бедноты) по реквизиции скота и продовольствия. Подавить волнения удалось только с помощью отряда Красной Армии и местных сотрудников ЧК [ 6 ].

Чекисты в Псковской губернии, как и в остальных районах России, вообще действовали чрезвычайно решительно и жестоко. Например, Новоржевская уездная ЧК летом 1918 г. с гордостью сообщала своему руководству, что как только в деревнях появились недовольные политикой Советов, были приняты «энергичные меры», т. е. произведено несколько расстрелов, что «положительно повлияло на местную буржуазию» [ 7 ].

Репрессиям подвергались также лица, хотя и не проявлявшие открытой нелояльности, но принадлежавшие к «эксплуататорским классам»: представители буржуазии, «старого» офицерства и чиновничества. Особенно тяжелым их положение стало с сентября 1918 г., когда Советское правительство официально объявило политику «красного террора».

Мирное население, как это всегда бывает в периоды политических катаклизмов, буквально было затянуто в жернова политических репрессий, осуществляемых всеми участниками противоборства.

«Пока не будет освобождена от большевиков»

Оценивая Брестский мир как маневр, сугубо временную уступку Советское правительство сконцентрировало усилия на укреплении и развитии Красной Армии, которая была нужна для борьбы и с внутренним противником и в перспективе – с иностранными державами.

3 марта 1918 г. по решению Совнаркома для руководства соответствующей работой был сформирован Высший Военный Совет, который возглавили кадровые офицеры, бывшие генералы Генштаба М. Д. Бонч-Бруевич и С. Г. Лукирский. Фанатичного революционера, большевика Н. В. Крыленко освободили от должности главнокомандующего. Такая же участь постигла наркома по военным делам Н. И. Подвойского, который не пожелал подчиняться Военному Совету. Впрочем, вскоре его включили в состав Совета, вместе с товарищем по партии Л. Д. Троцким.

21 марта 1918 г. Высший Военный Совет отменил в Красной Армии выборность командиров, что открывало широкий доступ в ее ряды бывших офицеров и генералов. Началось также создание военно-учебных заведений для подготовки «красных командиров» из рабочей и крестьянской среды. В. И. Ленин и его сподвижники взяли твердый курс на создание массовой регулярной армии со всеми ее атрибутами: дисциплиной, профессиональной подготовкой, субординацией.

Между тем, вооруженная борьба охватывала все новые территории бывшей Российской Империи, принимая одновременно очень жестокий и запутанный характер. Брестский мир крайне тяжело отозвался на судьбе сторонников Советской власти в Прибалтике и Финляндии. Краткий рассказ о ситуации в этих районах необходим для понимания сложного узла политических противоречий и интриг, который возник в 1918-м и особенно в 1919 г. на Северо-западе России.

В Литве, которая была оккупирована немцами еще в 1915 г., представители местных партий и движений, преимущественно правого толка, создали «Литовскую тарибу» (Совет) во главе с Антанасом Сметоной.

4 июля 1918 г., после опубликования формальной декларации о независимости, Тариба провозгласила Литву монархией и приняла решение пригласить на престол немецкого принца Вильгельма фон Ураха, которому при коронации надлежало принять имя Миндаугаса – князя, жившего в XIII столетии и прославившегося, как это ни парадоксально, именно победами над немецкими рыцарями.

Сходным образом развивались события в соседней с Литвой Курляндии (Курземе, юго-западная часть Латвии). Буквально через несколько дней после заключения Брестского мира, 8 марта 1918 г., в Митаве (ныне – Елгава) собрался так называемый «Курляндский ландтаг» из 80 делегатов, избранных преимущественно прибалтийскими немцами. Он провозгласил создание Курляндского герцогства «под скипетром» германского императора Вильгельма II.

В Северной Латвии немцам в период февральского наступления 1918 г. пришлось столкнуться с очень упорным сопротивлением латышских стрелков, которые затем отступили на территорию России. Среди них были и бойцы 7-го Баусского полка, отличившегося при обороне Пскова. Тут следует пояснить, что формирования латышских стрелков активно появились еще в 1915 г. как часть российской армии. На фронтах Мировой войны стрелки стойко сражались против немцев, но в то же время среди них были чрезвычайно широко распространены идеи независимости Латвии и симпатии к большевикам, которые обещали каждой нации возможность самоопределения. Неудивительно, что в наступавших кайзеровских войсках они увидели поработителей родины, злейших врагов.

В отличие от латышских стрелков, созданные при Временном правительстве эстонские воинские формирование сопротивления немцам не оказали. Более того, командир 1-го эстонского стрелкового полка Э. Пыддер заблаговременно связался с немецким командованием и сообщил ему, что армия суверенной Эстонии воевать с немцами не будет. Тем не менее, заняв Эстонию, немцы отказались признать ее национальное правительство во главе с юристом К. Пятсом и распустили армию.

В апреле 1918 г. сформированный под контролем немцев Совет прибалтийских земель объявил о создании «Балтийского герцогства», в состав которого входили Эстония, Латвия и Курляндия. Возглавить его должен был брат германского императора Вильгельма II, Генрих Гогенцоллерн.

Германская армия также оказала вооруженную поддержку правительству независимой Финляндии в его борьбе с местными сторонниками революции. В начале апреля 1918 г. немцы, совместно с частями финской «белой» армии, общее командование которой осуществлял бывший генерал российской императорской армии К. Г. Маннергейм, развернули наступление на Хельсинки. 11 апреля их передовые отряды подошли к финской столице и, после жестокого боя, взяли ее штурмом.

В мае 1918 г. финская красная гвардия была окончательно разгромлена войсками Маннергейма в районе Лахти. «Белые» финны также захватили Выборг, где учинили жестокую расправу не только над красногвардейцами, но и над представителями русского населения, в первую очередь – военными.

Оказав финскому правительству помощь в борьбе с «красными», немцы смогли реализовать собственные интересы и фактически взяли Финляндию под свой контроль. В планы германских дипломатов входило даже привлечь Финляндию, равно как и Советскую Россию, к борьбе против стран Антанты, но этот замысел реализовать не удалось. Тем не менее, Англия и Франция видели в Финляндии именно союзницу Германии, а потому относились к ней крайне настороженно, даже враждебно.

С другой стороны у Финляндии возникли острые противоречия с Советской Россией. Финское правительство не скрывало стремления расширить свои территории за счет восточной соседки. 23 февраля 1918 г. К. Маннергейм в одном из выступлений решительно заявил, что «не вложит меч в ножны, пока не будет освобождена от большевиков Восточная Карелия» [ 8 ].

Это заявление не было пустыми словами. Весной 1918 г. финские войска совершили целый ряд экспедиций на территорию РСФСР. Активность финнов тревожила, однако, не только советское правительство, но и страны Антанты. В итоге складывались чрезвычайно странные и противоречивые союзы.

В апреле 1918 г., когда финский отряд совершил нападение на северный порт Печенга (Петсамо), матросы английской эскадры контр-адмирала Т. У. Кемпа помогли вооруженным отрядам Мурманского краевого совета отразить его. Красноармейцы и английские моряки плечом к плечу сражались против «белофиннов». И это в то время, когда английские и французские эмиссары старательно налаживали контакты с белой Добровольческой армией А. И. Деникина на юге России! Картина поистине поразительная, но при этом вполне типичная для Гражданской войны с ее кровавым сумбуром и смутами.

«Псковское формирование есть не более как авантюра»

Германия со своей стороны также вела сложную политическую игру. Стремление стравить Советскую Россию с Англией и Францией вовсе не исключало деятельности по поддержке антибольшевистских сил. Особенно активными усилия в этом направлении стали летом 1918 г., когда начались советско-германские переговоры о заключении Добавочного договора к Брест-Литовскому миру и отводе германских войск за пределы Псковской губернии в обмен на денежные платежи. Прежде чем покинуть занятые территории, немцы хотели создать на них зависимую от себя русскую армию.

Немецкая инициатива нашла отклик среди части российского офицерства. Союз с большевиками для многих из царских офицеров оставался неприемлемым, невзирая на все призывы вступить в ряды Красной Армии. Негативному отношению к «Совдепии» в немалой степени способствовал Брестский договор, а также позиция многих, менее гибких, нежели Ленин, членов партии, продолжавших декларировать (и реализовывать) свою ненависть к «офицерью».

В конце июля 1918 г. в Петрограде состоялась встреча представителей германского оккупационного командования на Востоке с бывшим ротмистром российской армии В. Г. фон Розенбергом, входившим в монархическую организацию. Совместно Розенберг и немецкие офицеры выработали план формирования «русской добровольческой армии», целью которой должно было стать «наступление на Петербург и свержение большевизма» [ 9 ].

В конце августа фон Розенберг прибыл в Псков. Здесь, при штабе 5-й германской дивизии, начало действовать русское комендантское управление, которое принимало, обеспечивало жильем и брало на учет офицеров, желавших служить в создаваемой армии. При посредстве германских дипломатов Розенберг сумел наладить переход демаркационной линии военнослужащими, бежавшими из Петрограда. Многие из тех, кто ранее стремился «на Дон к Деникину», могли теперь начать борьбу с большевизмом без долгого и опасного путешествия.

В начале октября, после ряда консультаций между германскими властями и русскими офицерами, было решено начать формирование Псковского добровольческого корпуса, который затем, при благоприятных обстоятельствах, предстояло развернуть в Северную армию.

Командиром корпуса избрали генерал-майора Алексея Ефимовича Вандама. Генерал этот происходил вовсе не из аристократии. Он был сыном солдата и первоначально носил менее громкую фамилию – Едрихин. Вандам – псевдоним, который Алексей Ефимович взял то ли в честь наполеоновского полководца Ж. Д. Вандама, то ли в честь героя англо-бурской войны Ван Дамма.

Стоит отметить, что офицерский корпус императорской армии, а затем и Белая гвардия вообще не состояли, вопреки распространенному мнению, из одних лишь «поручиков Голицыных» и «корнетов Оболенских». Сыном солдата, который потом и кровью выслужил офицерский чин, был, например, А. И. Деникин, сыном солдата-сверхсрочника – М. В. Алексеев. В соответствии с «классовым подходом» им, видимо, следовало служить в Красной Армии, но реальная жизнь всегда оказывается сложнее догм.

А. Е. Вандам имел за плечами Академию Генерального штаба и командование дивизией. Тем не менее, многие военные встретили его избрание весьма скептически. Начальник отдела контрразведки корпуса М. Н. Барков впоследствии отмечал: «Вандам был хорошим кабинетным работником, но человеком, неспособным к практическому ведению военного дела, <…> нерешительным и слабохарактерным» [ 10 ]. «Нерешительность» - опасный порок для военачальника, особенно в условиях Гражданской войны.

Тем не менее, Вандам принял предложение и 12 октября 1918 г. прибыл в Псков. По свидетельству современника, союз с немцами генерала не смущал. Он решительно заявлял, что «для борьбы с большевиками все средства хороши, откуда бы они ни были» [ 11 ]. Вскоре был сформирован штаб предполагаемой армии, который разместился в здании Псковского кадетского корпуса (ныне Дом Советов). Возглавил штаб генерал-майор Б. С. Малявин. Фон Розенберг получил должность обер-квартирмейстера, т. е. отвечал за передвижение и размещение войск.

21 октября 1918 г. в Пскове состоялось первое совещание командования корпуса, на котором было принято решение о формировании первой дивизии корпуса в составе трех полков. Ее командиром стал генерал Пантелеймон Николаевич Симанский – представитель старинного псковского дворянского рода, выпускник Псковского кадетского корпуса и видный историк.

Формирование войск шло, однако, с большими трудностями. Несмотря на жесткую политику большевиков, значительная часть крестьянства еще поддерживала Советскую власть и не доверяла белым, видела в них защитников «старого режима», «помещиков», которые хотят вернуть себе поместья (в реальности – большинство офицеров земельной собственностью не обладало). К тому же многих жителей Псковской губернии настораживал союз белогвардейцев с немцами, от которых уже натерпелись немало обид и унижений.

25 октября 1918 г. начальник белой контрразведки с горечью признавал: «…У населения к большевикам нет ненависти, а потому собрать сколько-нибудь значительное число честных граждан в ряды армии невозможно» [ 12 ]. Серьезные сомнения вызывал качественный состав добровольцев и у приехавшего в Псков из Риги полковника А. П. Родзянко. В своих мемуарах он писал: «…Разнузданного, ободранного, невоинского вида солдат и офицеров, попадавшихся мне навстречу, было совершенно достаточно для того, чтобы я сразу решил, что Псковское формирование есть не более как авантюра. Шатающиеся по городу офицеры были, по-видимому, люди, ничем не занятые…» [ 13 ].

Существенным пополнением стали для корпуса не разрозненные беженцы-добровольцы, а несколько частей Красной Армии, которые перешли на его сторону в конце октября – начале ноября 1918 г. 26 октября к белым примкнул эскадрон 3-го Петроградского кавалерийского полка Красной Армии, во главе которого стоял поручик Б. С. Пермикин.

28 октября капитан 2-го ранга Д. Д. Нелидов привел в Псков три парохода из состава Чудской флотилии («Президент», «Народник» и «Дельфин») [ 14 ].

«Улицы, особенно по вечерам, были полны компаниями балаховских молодцов»

В ночь с 5 на 6 ноября в районе станции Карамышево демаркационную линию перешел конный полк ротмистра Станислава Булак-Балаховича. Данный командир представлял собой весьма колоритную личность и сыграл в истории борьбы на Псковской земле видную роль, так что на его биографии стоит остановиться подробнее.

С. Н. Булак-Балахович происходил из крестьян Ковенской губернии, в молодости учился на агронома, служил управляющим в графском имении. С началом Первой Мировой войны он добровольно отправился на фронт, и в 1915 г. был направлен в партизанский отряд, сражавшийся в немецком тылу, под Ригой. В схватках с немцами Балахович проявил редкостную отвагу, был пять раз ранен, заслужил шесть боевых орденов.

После Октябрьской революции он по собственной инициативе поступил в Красную Армию, сам сформировал конный полк, которым и командовал. Однако, узнав о формировании в Пскове белогвардейского корпуса, решил порвать с большевиками.

По отзывам современников, С. Булак-Балахович, несомненно, обладал отвагой и энергией, но был склонен к позерству, хвастовству, авантюрам. Его полк имел подлинно «партизанский» облик – мало похожий на облик регулярной воинской части. Подполковник К. К. Смирнов вспоминал: «Сам Балахович был весьма импозантный, ловкий, гибкий молодец, жгучий брюнет с несколько хищным выражением лица. Он стильно одевался, черная кубанская шапка и черкеска были ему к лицу…Люди его отряда принесли из Совдепии крупные суммы денег, которые тотчас же золотым потоком потекли в карманы псковских ресторанов <…> Улицы, особенно по вечерам, были полны компаниями балаховских молодцов, пьяными голосами дико оравших на улицах песни» [ 15 ].

Стоит заметить, что Гражданская война вообще породила совершенно особый тип военачальника-авантюриста. Это были люди, не признававшие никаких «правил военной науки», зачастую даже не имевшие военного образования (или отбросившие его аксиомы), склонные к театральным эффектам и браваде, повергавшие в шок командиров «старой школы». Таковы были многочисленные «батьки» смутной политической ориентации: Григорий Котовский у красных, С. Булак-Балахович у белых и, даже, отчасти, будущий советский маршал М. Н. Тухачевский, который эпатировал своих знакомых рассуждениями о превосходстве язычества над христианством и преклонялся перед Наполеоном [ 16 ].

Вскоре белогвардейцы решились совершить первую вылазку на территорию, контролируемую большевиками. Поручик Б. С. Пермикин с крошечным отрядом в 22 человека при одном пулемете высадился на Талабских островах. Были арестованы и казнены местные большевики и советские работники, в том числе бывший школьный учитель Ян Залит, имя которого впоследствии получил остров Талабск. Некоторые из местных рыбаков, измученные реквизициями, поддержали белых и записались во вновь сформированный Талабский батальон.

В командном составе корпуса продолжались распри. 17 ноября группа офицеров, в которую вошел и Булак-Балахович, добилась смещения пассивного А. Е. Вандама с поста командующего. Вместе с ним свои посты покинули Б. С. Малявин и П. Н. Симанский. Во временное командование корпусом вступил полковник Г. Г. Неф.

Положение белогвардейцев на Северо-Западе, между тем, становилось все более опасным и неустойчивым. Военные поражения подорвали силы Германии и привели ее к революционному взрыву. 9 ноября 1918 г. император Вильгельм II отрекся от престола и бежал из страны. Власть перешла в руки социал-демократического правительства. В частях германской армии начались брожение и развал. Солдаты создавали свои комитеты, покидали позиции, не исполняли приказы офицеров. Начался отток немецких солдат и из Пскова. Советское правительство, разумеется, воспользовалось ситуацией и стало готовиться к массированному наступлению на прибалтийском и псковском направлениях.

16 ноября 1918 г. Главное командование Красной Армии поставило перед 7-й армией задачу занять Псков, Нарву, Таллинн. Красным удалось собрать силы численностью в 7530 штыков и 390 сабель при 285 пулеметах и 58 орудиях [ 17 ]. Белогвардейский Псковский корпус по состоянию на 24 ноября 1918 г. насчитывал всего 3459 человек и испытывал сильнейший недостаток в вооружении [ 18 ]. Тем не менее, белые готовились оборонять Псков, имея очень немного шансов сдержать массированный удар красных.

Андрей МИХАЙЛОВ,
доктор исторических наук, Санкт-Петербург, специально для «Псковской губернии».

Продолжение. Начало см. в № 6 (427) от 18-24 февраля 2009 г.

Продолжение читайте в следующем номере газеты.

1 Крах германской оккупации на Псковщине. Сборник документов. Л., 1939. С. 186.

2 Там же. С. 30.

3 Горн В. Немецкая оккупация Псковской губернии // Голос минувшего на чужой стороне. 1927. № 5. С. 121.

4 Крах германской оккупации на Псковщине. Сборник документов. Л., 1939. С. 197.

5 Беднота. 4 июля 1918 г. С. 2.

6 Государственный архив Псковской области (ГАПО). Ф. 626. Оп. 3. Д. 1478. Л. 17.

7 Седунов А. В. Псковская губернская ЧК в 1918 году // Белое движение на Северо-Западе и судьбы его участников. Материалы международной научно-исторической конференции в Пскове 10-11 октября 2003 г. Псков, 2004. С. 11.

8 Цитируется по: Холодковский В. М. Финляндия и советская Россия. 1918-1920 гг. М., 1975. С. 21.

9 Смолин А. В. Белое движение на Северо-Западе России (1918-1920 гг.). СПб., 1998. С. 17-18.

10 Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ). Ф. 5881. Оп. 2. Д. 230. Л.10 об.

11 Смолин А. В. Белое движение на Северо-Западе России (1918-1920 гг.). СПб., 1998. С. 26.

12 Интервенция на Северо-Западе России. 1917-1920 гг. СПб., 1995. С. 117.

13 Родзянко А. П. Воспоминания о Северо-Западной армии //Белая борьба на Северо-Западе России. М., 2003. С. 189.

14 Подробнее см.: Михайлов А. А. Чудская флотилия в 1915-1925 гг. // Во славу России. Псковичи в истории Российского флота. Псков, 2003. С. 166.

15 Смирнов К. К. Начало Северо-Западной армии // Белое дело. Летопись белой борьбы. Т. 1. Берлин, 1925. С. 129-130.

16 Минаков С. Т. За отворотом маршальской шинели. Орел, 1999. С. 32, 37.

17 Смолин А. В. Белое движение на Северо-Западе России (1918-1920 гг.). СПб., 1998. С. 38.

18 Там же. С. 40-41.