Мы ставим точки над I
ОСНОВАНА В АВГУСТЕ 2000 года
Читать газету
Архив
Реставратор высшей категории, кандидат искусствоведения, главный искусствовед мастерской ФГУП «Межобластное научно-реставрационное художественное управление» Владимир Сарабьянов. Фото: Александр Тимофеев
Это уже четвертая развернутая беседа с Владимиром Дмитриевичем в «Псковской губернии» [см.: Владимир Сарабьянов: «Это моя совершенно категорическая точка зрения»; Сухая передача; Бог и кесари]. Причем статья «Бог и кесари» стала самой читаемой публикацией 2008 года на сайте «Псковской губернии» – с ней ознакомились уже более 2600 посетителей. Владимиром Сарабьяновым вот уже многие годы прилагаются значительные усилия и для завершения реставрационных работ, и для определения статуса Спасо-Преображенского собора Мирожского монастыря как выдающегося памятника культуры.
- Владимир Дмитриевич, с чем Вы связываете решение Псковского управления Росимущества от 1 декабря 2008 года об изъятии всего ансамбля Мирожского монастыря из оперативного управления Псковского государственного музея-заповедника? Это сугубо юридическое действие либо за ним стоят иные мотивы? Считаете ли Вы такое решение обоснованным в принципе?
- Прежде всего, нужно понять юридический статус вопроса. К сожалению, проблема Мирожского ансамбля уходит корнями в далекое советское прошлое. Когда-то, когда в очередной раз решался вопрос о статусе Псковского музея, он был определен как музей областного подчинения, что по существу приближало его к уровню краеведческого музея. Это глупое решение, не помню кем и когда принятое, сохранило силу и по сей день, хотя Псковский музей ничем не уступает по своему государственному культурному значению таким музейным объединениям, как музеи Новгорода, Владимира, Ярославля и других древних русских городов.
Парадокс – музей областного подчинения имеет в ведении памятники федерального значения, такие как соборы Мирожского и Снетогорского монастырей. Именно здесь отчасти кроется нынешняя проблема – Мирожский монастырь как имущественный объект находится одновременно в распоряжении двух хозяев – федеральных и областных властей. Соответственно, Псковское Росимущество чувствует себя в положении равном, если не сказать – главном, что его чиновникам, видимо, особенно приятно осознавать на фоне вяло проявляющей себя в отношении данного вопроса федеральной власти.
Важным фактором являются также и проявления местной – «псковской» – инициативы, которая приобрела какую-то извращенную форму. Псковское Росимущество неоднократно и на протяжении многих лет заявляет о своем настоятельном желании передать всё, что можно и нельзя, Псковской епархии.
В отношении многих объектов этот процесс полностью оправдан и с юридической, и с моральной точки зрения. Однако копья ломаются именно вокруг тех немногих памятников, которые нельзя выводить из музейного фонда – а именно всего лишь трех храмов Пскова, сохранивших средневековые росписи, то есть соборов Мирожского и Снетогорского монастырей* и церкви Успения в селе Мелётово**. Что тут играет определяющую роль в позиции Росимущества – сказать трудно. Может быть, личные приоритеты чиновников, которые в порыве всеобщей воцерковленности вообразили себя благодетелями и спасителями Псковской Епархии, может быть – более приземленные интересы, или же желание «бежать впереди паровоза», предвосхищая возможные действия федеральных властей по данному вопросу.
Но факт остается фактом – как это часто у нас бывает, государственный вопрос пытаются решить полуофициальными способами. Ведь не секрет, что судьбу памятника федерального значения не может решить никакая местная власть, а вопрос о статусе Мирожского монастыря именно таковым и является. Но пока в Министерстве культуры готовят разные письма и обсуждают перспективы, кому-то нужно быстрее застолбить собственность Псковской Епархии на площадях Мирожского монастыря, чтобы была удобная площадка для демагогии по поводу реституции церковного имущества, чтобы потом было труднее решать этот вопрос, тем более что у нас пока не было прецедента разрешения подобных проблемных столкновений не в пользу Церкви.
Так что позиция Росимущества достаточно прочная и с формальной точки зрения закона, который, как известно, «что дышло», и с точки зрения сиюминутных приоритетов. Только вопрос о Мирожском монастыре вовсе не сиюминутный, а в полном смысле общенациональный, и касается он судьбы русского православного культурного наследия, то есть категории, относящейся к понятию Вечности. Но Вечность – не имущество, а, соответственно, Росимуществу до таких высоких материй дела нет. Поэтому, имея пристрастное отношение к самому вопросу, удобно применять к нему усредненное отношение, приравнивая его к любому другому имущественному спору.
- Напомните, пожалуйста, при каких обстоятельствах в 1994 году было принято решение о сотрудничестве музея и епархии, как оно складывалось с самого начала и что произошло потом?
- В самом начале этой долгой истории было принято совместное решение о создании на территории Мирожского ансамбля иконописной школы типа скита, руководство которой было отдано в руки знаменитого иконописца архимандрита Зинона. Тогда всем казалось, что такое соседство возрождающейся русской иконописной традиции и великого памятника этой самой традиции принесет самые благие плоды.
Мы, конечно же, тогда пребывали в некоей эйфории, принимали желаемое за действительность. Однако очень скоро в дело вмешалась эта самая действительность в виде псковской епархиальной администрации, непокорный Зинон за формальные проступки был сначала запрещен в служении, а затем отстранен от руководства иконописной школой, которая быстро переориентировалась и стала превращаться в густо населенную обитель с кипучей хозяйственной деятельностью.
Теперь Росимущество заявляет, что в 1994 году здания монастыря были переданы в оперативное управление музея незаконно, и может сложиться даже впечатление, будто музей отнял имущество у действующей церкви. Но, простите, эти здания и до того находились в музейном ведении на протяжении многих десятилетий, да и сам монастырь на территории Мирожского ансамбля перестал действовать еще задолго до революции 1917 года, так что создание иконописной школы было в полном смысле актом доброй воли со стороны Псковского музея, который теперь пытаются выставить как главного виновника в сложившейся проблеме.
- Как Вы оцениваете сегодняшние отношения между насельниками монастыря, представителями епархии и сотрудниками музея, реставраторами?
- Ситуация сложилась очень сложная, напряженная и крайне неприятная. Знаете, в подобной ситуации складываются отношения коммунальной квартиры, и отец Николай назначен настоятелем Мирожского монастыря в этом отношении безошибочно – он шаг за шагом отвоевывает новые пространства и постепенно выживает исконных жильцов.
Между тем, единственным приоритетом в Мирожском вопросе должен быть сам собор и его сохранность. Нужно понимать, что этот памятник русской духовной культуры – абсолютно уникален, таких больше нигде на Руси не сохранилось. Единственная аналогия – это «тезка» псковского собора, Спасо-Преображенская церковь Евфросиньева монастыря в Полоцке, то есть в братской Беларуси, так там, в условиях уже давно и непрерывно действующего монастыря, пылинки с храма и его фресок сдувают, создают все условия для их сохранения и дальнейшего существования, перенесли богослужения в большой новый храм. При этом Полоцкий архиепископ Феодосий и сестры монастыря привлекают к сотрудничеству специалистов всех уровней – и музейщиков, и реставраторов, и других светских лиц, и определяющим фактором для сотрудничества является их профессионализм.
В действительности, примеров подобного созидательного сотрудничества множество – и в Новгороде, и в Москве, и в Троице-Сергиевой лавре, и в Тутаеве, и в других местах. Но в Мироже все по-другому. Задача нынешнего монастырского руководства – это создание крепкого хозяйства, в котором будет вольготно, «евростандартно» жить, а жизнь собора остается темой второстепенного значения.
Я недавно в руках держал проект газификации Мирожского монастыря, созданный по заказу братии, так там даже к собору предполагается подвести газ. Зачем, спрашивается? Если это музейный памятник, то неплохо было бы спросить у хранителей, нужен ли для хранения памятника культуры газ. Да и вести траншеи по территории монастыря XII века без согласований, без археологического надзора, без соблюдения охранных зон – есть прямое нарушение Федерального закона. Но закон для отца Николая не писан, и здесь он идет по уже хорошо проторенной дорожке. Ведь сколько подобных нарушений за последние годы мы наблюдали при строительстве и обустройстве других псковских монастырей и церквей – их перечень занимает многие страницы!!! Да и в самом Мироже таких примеров множество.
Недавно, например, какие-то работяги от монастыря пытались разобрать древние археологические фундаменты для использования камня в новом строительстве, так про них музейные сотрудники даже небольшую короткометражку сняли … Вот такие отношения. При этом любая критика в свой адрес демагогически интерпретируется наместником Николаем как ущемление религиозных прав всей Православной Церкви, с которой, видимо, он полностью отождествляет свою персону.
В одном письме он даже упрекает вашу газету в разжигании «религиозной вражды и созданию в приграничном регионе России предпосылок для развития антирелигиозных антиправославных настроений, грозящих социальными взрывами и массовыми акциями неповиновения разного рода несогласных граждан» [см.: И. Голубева. Преображение от лукавого; Редакция, И. Голубева. Новые откровения]. Куда хватил!
Нужно сказать, что такие нарушения, как слив нечистот в реку Мирожку, разборка археологических объектов Мирожского монастыря, или организация в мае 2008 г. «православного кафе» на территории монастыря, прямо на границе монастырских захоронений, никто из здравомыслящих людей, в том числе и авторы вашей газеты, не отождествляют со всей Православной Церковью, а лишь с редкими, «особо отличившимися» ее представителями. Но отец Николай, видимо, мыслит себя именно как лицо всей Русской Церкви. К счастью, это не так.
- Выражена ли где-либо официальная позиция Псковской епархии, ее митрополита?
- Официально выраженной позиции в отношении сохранения памятников, оказавшихся в ведении Псковской епархии, я не видел, хотя, возможно, они есть. Но официально выраженная позиция не может декларировать те принципы, которые мы наблюдаем на практике, поскольку они нарушают закон об охране памятников и – потенциально – уголовно наказуемы. Поэтому официальная позиция может быть высказана только демагогически, то есть вне соответствия действительности.
В реальности же, по сравнению с другими российскими регионами, ситуация в Псковской области в этом отношении самая неблагополучная, я бы сказал – критическая. Помню, когда в Снетогорском монастыре была восстановлена женская обитель, нас всех – реставраторов и музейщиков – повергло в ужас заявление тогда еще архиепископа Евсевия, который при одном из первых посещений Рождественского собора сказал, что фрески 1313 г. – уникальный памятник псковской иконописной традиции – слишком руинированы и не подлежат богослужебному использованию, а потому их надо сбить, а собор заново расписать.
В качестве автора новой росписи он предполагал архимандрита Зинона, тогда еще находившегося в чести. Думаю, архимандрит Зинон так и не узнал об этом «сюрпризе», иначе, думаю, сам ушел бы, не дожидаясь отлучения… К счастью, такое отношение к древностям собора изменилось, и сейчас и матушка, и сестры монастыря прекрасно осознают бесценность фресок, находящихся в их обители, в чем я не раз убеждался, общаясь с ними в течение наших многолетних реставрационных работ на памятнике. Но со стороны епархиального руководства за все эти годы не было высказано ни одного слова, из которого стала бы ясна их позиция по отношению к церковным древностям.
Те или иные нарушения в отношении древних памятников со стороны действующей церкви, к сожалению, имеют место быть в ряде случаев и регионов, но в Псковской епархии это явление имеет системный характер. Примеры тому – многочисленны. Так, в Крыпецком монастыре XVI в., отреставрированном на федеральные средства в 1990-х гг., в ходе «приспособления» под нужны монастыря перестроен собор и колокольня, уничтожена древняя трапезная, территория обители застроена современными зданиями из силикатного кирпича. Схожая ситуация – в Елеазаровом монастыре, или, например, в Иоанновском соборе Пскова, где для подвода отопления была пробита стена XII в.
Максимально полный список этих нарушений и несогласованных действий находится в Псковском отделении Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры и занимает многие страницы. К сожалению, он только пополняется. В одном из ответов на предписание Управления культуры Псковской области по поводу очередных нарушений в Елеазаровом и Мирожском монастырях, владыка Евсевий ответил, что «жизнь насельников монастырей под диктовку представителей Комитета нас не устраивает, т. к. это противоречит установленным правилам монашеской жизни Русской Православной Церкви и законам Российской Федерации».
Стоит ли говорить, что никто и не покушается на правила жизни монахов псковских монастырей, но речь идет о сохранении древних построек, находящихся в их ведении, о соблюдении Федерального закона об охране памятников, о невозможности приспосабливать бесценные сокровища древнерусской культуры под сиюминутную потребу пользователям, кем бы они ни были? Но вновь мы слышим знакомые демагогические рассуждения о нарушении религиозных прав, которые ни комитетом по культуре Псковской области, ни кем бы то ни было еще под сомнение не ставятся. Чего же можно ожидать от Мирожского отца Николая, который лишь выполняет волю своего руководства? Ведь без благословения выше стоящего ничего в Церкви не делается.
- Как вы считаете, почему Псковская епархия столь настойчиво высказывает притязания именно на Спасо-Преображенский собор Мирожского монастыря? Им понятен статус фресок собора? Представители Псковской епархии неоднократно заявляли, что готовы выполнять охранные обязательства по памятникам культуры, в том числе по комплексу Мирожского монастыря. Они готовы, на Ваш взгляд, вступив в права пользователя, поддерживать режим охраны памятника федерального значения?
- Я не сомневаюсь, что они мыслят себя готовыми вступить в права пользователя, поскольку ими предпринимаются активнейшие действия на всех уровнях – от Псковского отделения Росимущества до Минэкономразвития России. Однако в реальности это повлечет за собой множество проблем и разбирательств, о которых новые хозяева даже помыслить не могут.
Процесс хранения памятника – это вовсе не процесс его эксплуатации. Это – трудоемкая каждодневная работа, направленная именно на разумное ограничение его эксплуатации, на сбережение и сохранение объекта, и для осуществления этой работы нужен отдельный штат квалифицированных аттестованных сотрудников. Охранные обязательства нарушаются монастырскими насельниками уже сейчас – что же будет, если они станут полноправными хозяевами? Этот процесс требует постоянного финансирования, которое осуществимо в структуре Псковского музея-заповедника, но как оно будет осуществляться внутри Псковской епархии? Откуда должны будут поступать бюджетные средства, через какие каналы? Эта система сейчас не налажена и вряд ли когда она заработает.
Кроме того, финансирование этих работ сегодня столь мизерное, что вряд ли сразу найдутся в Псковской епархии люди, готовые за копейки отдавать свою жизнь делу сохранения Мирожского собора. В этом отношении музейные хранители являют собой пример бессеребренников и могли бы послужить образцом для многих. Так что я абсолютно уверен – Псковская епархия, столь отрицательно зарекомендовавшая себя на других древних объектах, совершенно не способна стать хранителем и гарантом сохранности собора Мирожского монастыря.
Чем же столь привлекателен псковскому епархиальному руководству Мирожский Спасо-Преображенский собор? Возможно, там считают, что это потенциальный источник больших средств – спонсорских или получаемых в результате туристического показа храма и монастыря. Но о спонсорах сейчас говорить не приходится, а туризм капиталовложений требует на самом деле гораздо больше, чем отдает. Возрождение святыни? Из уст церковнослужителей я ни разу не слышал и нигде не читал даже упоминания о тех святынях, именах и реликвиях, которые связаны с историей Мирожского монастыря и собора. Эти сведения, вообще-то, хорошо известны определенному кругу светских специалистов, но, кажется, остаются за границей знаний насельников монастыря. Престиж? Очень возможно. Но еще, может быть, банальное самоутверждение, желание получить возможность управлять тем, что всем так дорого?
- Какова известная Вам практика выполнения охранных обязательств церковными властями по псковским памятникам – Троицкому собору, другим храмам, монастырям?
- Практика весьма печальная. Я уже называл примеры Крыпецкого, Елеазарова монастырей. Приведу еще один монастырский пример – Снетогоры, где сейчас строится громадный трехэтажный корпус, который, хотя и получил какое-то очень смутное по мотивам согласование, вряд ли своей диспропорцией, искажением древнего облика монастыря, может вызвать положительные чувства.
Весьма показательна история с отоплением Троицкого собора, которая являет собой типичный пример головотяпства, замешанного на амбициях и неуместном самомнении. В соборе несколько лет назад была установлена очень качественная и современная система отопления. Были затрачены огромные средства из госбюджета, система была сдана в сроки, но подключена с чрезвычайно серьезными нарушениями, последствия которых еще долго будут давать о себе знать. Зимой, когда на улице были морозы, отопительная система была включена сразу на полную мощность, что повлекло за собой резкое падение влажности и, как следствие, образование самых различных разрушений на иконах и уникальной иконостасной раме конца XVII в.
Сейчас памятник находится в аварийном состоянии, результатом этого эксперимента явилась также гибель замечательного иконостаса кисти архимандрита Зинона в нижней церкви, в приделе Серафима Саровского. [См.: Е. Ширяева. Беседы без иконописца; Савва Ямщиков: «Скажите мне, кому вы отдали иконы?»; А. Тасалов. Иконоборчество равнодушных; Е. Ширяева. Работать и добиться; Редакция. Поновили; В. Курбатов. Православие «с иголочки» или Подмененное сокровище; А. Тасалов. Горько.]
Проблема заключалась лишь в том, что включать отопление нужно было постепенно, с консультацией специалистов, которые в Пскове есть, в том числе в музее-заповеднике. Но руководство епархии, видимо, сочло себя лучшими специалистами по температурно-влажностному режиму, разрушительные результаты чего теперь должны ликвидироваться многолетними и дорогостоящими трудами реставраторов.
- В каком состоянии находится реставрация фресок Спасо-Преображенского собора сейчас? Кто этим занят? От кого зависит финансирование и завершение реставрационных работ? Каковы на сегодняшний день главные проблемы монастыря как архитектурного ансамбля? Что делается для их решения? Что необходимо предпринять и кому?
- Что касается состояния фресок Мирожского монастыря, то по ним уже много лет ведутся планомерные реставрационные работы. Я говорю – уже много лет – с сожалением, поскольку финансирование этих работ, осуществляемое Минкультуры из бюджетных средств, непозволительно маленькое, можно сказать – мизерное, особенно принимая во внимание уникальный статус собора и его фресковой декорации.
Все это время, начиная с 1992 г., работы осуществляет бригада художников-реставраторов Межобластного научно-реставрационного художественного управления, и к настоящему моменту полностью отреставрировано чуть менее половины всей площади древних росписей XII века.
Но главной проблемой сейчас является архитектурная реставрация собора. Исследования прошлого года, выполнявшиеся псковскими архитекторами и археологами, выявили остроаварийное состояние цокольной части кладки древних стен, которые требуют значительной по объемам вычинки. Вместе с тем, необходимо провести понижение грунта по территории монастыря, прилегающей к собору, чтобы выявить в полном объеме его древние архитектурные формы, а это требует предварительных археологических исследований.
Иными словами, мы сейчас поставлены перед острой необходимостью проведения глобальных археологических и архитектурно-реставрационных работ, которые продлятся не менее 3-4 лет и будут проходить в самом центре монастырского ансамбля. В этой связи еще более актуальным становится вопрос о землевладении в ансамбле Мирожского монастыря. Думаю, при окончательном решении этого вопроса аспект сохранности собора все же будет играть решающую роль.
- Какую позицию в споре занимают представители комитета по культуре Псковской области? Министерство культуры? Росохранкультура? Приходилось ли Вам общаться с ними на эту тему? Какие высказываются мнения? Существует ли официальная позиция государственных ведомств по культуре? Возможна ли, по Вашему мнению, передача монастыря в безвозмездную и бессрочную аренду Псковской епархии? К каким последствиям это может привести?
- И комитет по культуре Псковской области, и Министерство культуры РФ занимают общую позицию, согласно которой Спасо-Преображенский собор Мирожского монастыря должен остаться на балансе и в ведении Псковского музея-заповедника. Естественно, этот вопрос не может быть решен в той ультимативной форме, которую предлагает Псковская епархия и которую, судя по всему, поддерживает псковское Росимущество, но в то же время нельзя игнорировать и требований монастыря, и позиции епархиального руководства, и в целом отношения к вопросу о церковных древностях всей Русской Православной Церкви.
- Тогда каков, по Вашему мнению, оптимальный механизм управления архитектурным комплексом Мирожского монастыря? Можно ли в сложившейся ситуации найти решение, не ущемляющее интересы охраны уникального памятника культуры?
- Этот вопрос чрезвычайно сложен и в нем сплелось столько различных течений и аспектов, что его разрешение по совести требует тщательного и взвешенного рассмотрения в каждом отдельном случае. Говоря конкретно о Мирожском соборе, следует сказать, что его жизнь трудно представить в режиме активно действующего монастыря, существующего по строгим монастырским правилам.
Очевидно, что служба хранения собора требует сохранения за музеем дополнительных помещений, на которые сейчас претендует монастырь. Кроме того, должна быть обеспечена полная и постоянная доступность памятника, и этот вопрос даже не может быть предметом спора.
Перспективы реставрации собора показывают, что на ближайшие годы вся центральная часть монастыря превратится в площадку, где будут вестись археологические изыскания и реставрационные работы. Таким образом, вырисовывается круг вопросов, которые могут быть решены совместным совещательным органом, и именно такое решение о формировании согласительной комиссии по Мирожскому монастырю предложил заместитель министра культуры А. Е. Бусыгин в письме в администрацию Псковской области от 19 февраля 2009 г.
Представляется, что окончательное решение по землевладению территорией Мирожского монастыря следует отложить до завершения всех реставрационных работ по собору. Тогда многое станет ясно, и страсти по Мирожу, многие из которых проистекают из отсутствия информации и непонимании ценности и сложности памятника, глядишь, улягутся.
- Какими, на Ваш взгляд, будут последствия принятия федерального закона о передаче религиозным организациям имущества религиозного назначения?
- Вопрос о соборе Мирожского монастыря – может быть, один из самых острых и животрепещущих, но по России он не единственный. К внесению на рассмотрение Государственной Думы находится Федеральный закон о передаче религиозным организациям имущества религиозного назначения. В целом этот законопроект призван восстановить справедливость в отношении попранных прав религиозных организаций, но в то же время он не может не вызывать серьезных опасений.
Среди тысяч церквей и церковных зданий, которые будут переданы Русской Православной Церкви, существует ряд уникальных памятников, составляющих золотой фонд русской национальной культуры. Число этих памятников в масштабе страны невелико и на общем фоне составляет доли процента, но их значение невозможно переоценить. Эти памятники представляют собой хрупкие организмы, и за ними требуется постоянный уход, который возможно осуществлять либо в режиме музейного хранения, либо с ограничением богослужений.
Таких памятников, согласно списку, который был составлен нами – группой экспертов Росохранкультуры – и подан на рассмотрение в высшие инстанции, по всей России насчитывается менее 100, и даже из них музейный статус предлагается сохранить лишь за третью от общего количества, тогда как в остальных храмах предполагается проводить богослужения, сохраняя за этими памятниками статус особого режима хранения. Повторюсь, что во Пскове и области всего лишь три храма – соборы Мирожского и Снетогорского монастырей и церковь Успения в Мелётово – требуют сохранения музейного статуса.
Я глубоко убежден, что этот вопрос касается всех, и в его обсуждении требуется участие всего общества, а не только административных или церковных чиновников. Последний пример выборов Патриарха Русской Православной Церкви показал, что участие мирян, то есть простых граждан, может повлиять на судьбы нашей страны.
Неужели наше государство и общество не в силах общими усилиями обеспечить сохранность жемчужинам древнерусского искусства? Ведь именно эти храмы и их росписи являются живыми носителями той традиции, которая, и не без оснований, для многих является одним из источников возрождения русской духовной культуры. Хочется надеться, что судьба Мирожского собора не станет заложницей прихоти людей, равнодушных к русской культуре, и в этом отношении Псков даст положительный пример для всей России.
* Одним из первых памятников, свидетельствующих о возрождении древнерусской монументальной живописи после почти столетнего перерыва, являются фрески собора Рождества Богоматери Снетогорского монастыря, созданные в 1313 году. Лишь в конце ХХ века полностью раскрытые из-под побелок, они представляют собой уникальный по полноте сохранившихся изображений ансамбль, уступающий только росписям Мирожского собора. Снетогорские фрески в полной мере характеризуют формирующуюся в то время псковскую школу живописи.
** Псковская фресковая живопись XV века представлена только одним ансамблем – фресками Успенской церкви села Мелётово, находящегося в 40 км от Пскова. Созданные в 1465 году, они являются выдающимся памятником древнерусской монументальной живописи, долгое время забытым и обойденным вниманием специалистов. Росписи сохранились фрагментарно, значительная их часть до сих пор недораскрыта из-под побелок.
.jpg)