Тринадцать лет. Полет нормальный

У Александра сейчас такой возраст, который принято называть трудным. Тринадцать лет (почти уже четырнадцать) – самый «цвет» подростковья. Каждое утро я с опасением приглядываюсь к сыну – не началось ли? И констатирую: да, началось. Но – тьфу-тьфу – подросток из Саши получается довольно приятный и адекватный. Хотя не обходится и без конфликтных моментов.

Какой главный конфликт у родителя с ребенком в любом возрасте? Чаще всего – учеба. Мне хочется, чтобы отпрыск рос умненьким-образованным, а Александру – поваляться со сборником фантастики, поговорить по телефону или аське с друзьями/подружками (да, появился уже интерес к девушкам) или убежать в компьютерный клуб.

Впрочем, у нас существует договор. От сына я жду учебной успеваемости и кое-какой домашней помощи, а со своей стороны гарантирую неприкосновенность его свободного времени и посильную финансовую поддержку увлечений.

До последнего времени к успеваемости претензий не было, с начала года Саша делает домашние задания сам, без родительского контроля. Но в прошлой четверти он две недели проболел, потом попал под карантин, потом – каникулы. В общем, новое полугодие началось со скрипом. Вечером дитя лежит с книжкой: «Я все выучил», а по самостоятельным успел нахватать «троек».

- Ангел мой, готовься к летучей родительской проверке по всем предметам, - предупредила я.

И ангел изо всех сил готовился, обложившись учебниками. Результат, тем не менее, оказался плачевным. Навык беглого чтения и перевода с иностранного – упал, усвоение объемного и сложного материала по истории – на «троечку», устный пересказ – ничего, но можно и лучше владеть родной речью. Без претензий – только литература и алгебра с геометрией.

- Алгебра хорошо. Только я что-то не вижу, чтобы ты домашние задания выполнял.

- Ну... редко задают.

- Да? А в тетради – за каждый день домашние записи. На переменах делаешь?

- Угу, - голова повинная, но не слишком.

В принципе, мне хочется возмутиться и прочитать нотацию, что уроки надо делать в нормальных условиях, а не в школе на подоконнике. Но помню себя, была в этом какая-то прелесть – легко и виртуозно решить все задачи на переменках, вместо того, чтобы возиться с ними дома.

- Ладно, если успеваешь и во всем разбираешься – делай, где тебе удобно.

- Вау! Ты продвинутая мама!

- Продвинутая, продвинутая. Иди сюда, будем вспоминать, как вычленять главное из текста – и я снова, не в первый уже раз, учу ребенка готовиться к истории «с карандашом», а не просто бегло читать параграф.

Впрочем, положа руку на сердце, я не сильно переживаю за Сашину успеваемость. Да, иногда нужен контроль, но сын достаточно любопытен, чтобы интересоваться материалом, и достаточно честолюбив, чтобы уже не скатиться до «троечника». Есть у меня другая материнская боль – Сашино увлечение компьютерными играми.

После каникул у бабушки, где время, проведенное за компьютером, не ограничивается, страсть вспыхнула с новой силой. Много разговоров об играх, постоянные попытки выпроситься в клуб. Разговоры эти мне приходиться поддерживать хотя бы для того, чтобы знать, во что именно играет мой ребенок. А от клуба стараюсь отвлекать.

- Мам, я все сделал. Можно пойду, поиграю?

- Да? А мы кино скачали, очень хотели с тобой вместе посмотреть.

Как правило, отвлечения – это может быть и домашняя помощь, и совместная игра, и освоение нового кулинарного рецепта (есть у Саши такое хобби) – срабатывают. Но раз или два в неделю на такую просьбу я твердо (хоть и скрепя сердце), отвечаю: «Конечно, иди». Александр со своей стороны строго блюдет временной лимит – не более двух часов. Компромисс есть компромисс.

Появились у сына и другие не слишком одобряемые мной увлечения. Например, фантастика. Она может быть качественной, а может быть и очень низкопробной. Книги из второго разряда частенько стали появляться дома – из библиотеки или по обмену с одноклассниками. А как бы хотелось, чтобы ребенок читал только шедевры и классику! Увы, не попробовав плохого, не начнешь разбираться и в хорошем, – успокаиваю я себя. Самое сложное в этом случае – не сорваться на резкую критику. Как правило, Саше хочется поделиться со мной прочитанным, книги мы читаем по очереди и обсуждаем.

- Как-то не очень мне понравилось. По-моему, пустовато, – говорю я.

- А мне понравилось это, это и этот момент, – возражает Александр.

- Да, ты прав, тут действительно неплохо. Кстати, найду тебе книжку, в которой эта тема раскрыта даже интереснее, – таким хитрым образом мне все еще удается влиять на литературные вкусы сына.

А недавно нонсенс – отпрыск притащил в дом «непотребную» музыку. Подошел такой хитренький:

- Мам, хочешь прикольную песенку поставлю? – и предъявляет «Сектор газа». Не из нецензурных хитов, правда, но все равно – смелое заявление.

- О, ты «СГ» слушать начал, - реагирую я.

- А ты их откуда знаешь? – парирует ребенок.

- Мне тоже было тринадцать лет.

- Они что, такие древние?! – и за эти «древние» мне хочется стукнуть сына по макушке гораздо больше, чем за саму демонстрацию музыкального «вкуса». Александр, конечно, немедленно запускает следующую удочку:

- А можно мне их дома слушать?

- Не хотелось бы.

- Почему?

- Ну, лично меня будет раздражать негатив, который идет от нецензурной лексики. И потом – Лев. Мы-то с тобой уже понимаем, что некоторые слова не используются в повседневном общении, а он еще маленький.

Объяснение Александра устраивает и, насколько я слышу, «Сектор газа» не звучит у него в наушниках.

Это, конечно, не единственные прелести пубертата. Саша бывает излишне раздражителен, остро реагирует на мои замечания, порой пререкается. Приходиться напоминать и себе, и сыну, что это не совсем он, а гормональные бурьки, которыми еще только предстоит научиться управлять. Главное, вместе с традиционно неприятными подростковыми чертами в Саше появилась почти зрелая ответственность, способность к сочувствию, желание участвовать во взрослых делах семьи. Именно это я стараюсь отметить и похвалить. А остальное – перерастет, переживем. Так что, пока – полет нормальный.

Елена ЧЕРЕПИЦКАЯ.

Продолжение следует...

Предшествующую публикацию см. здесь.