Мы ставим точки над I
ОСНОВАНА В АВГУСТЕ 2000 года
Читать газету
Архив
«Эту повесть о-бя-зан про-чи-тать и выучить наизусть — каждый гражданин изо всех двухсот миллионов граждан Советского Союза».
Анна Ахматова
.jpg)
Александр Солженицын в лагерной одежде.
«В пять часов утра, как всегда, пробило подъем – молотком об рельс у штабного барака. Перерывистый звон слабо прошел сквозь стекла, намерзшие в два пальца, и скоро затих: холодно было, и надзирателю неохота была долго рукой махать.
Звон утих, а за окном все так же, как и среди ночи, когда Шухов вставал к параше, была тьма и тьма, да попадало в окно три желтых фонаря: два – на зоне, один – внутри лагеря.
И барака что-то не шли отпирать, и не слыхать было, чтобы дневальные брали бочку парашную на палки – выносить…».
«Один день Ивана Денисовича» – это рассказ об одном дне из жизни русского крестьянина и солдата, заключенного Ивана Денисовича Шухова.
Рассказ был задуман Александром Исаевичем Солженицыным в лагере в Экибастузе (северный Казахстан), зимой 1950—1951 годов, написан им в 1959 году (начат 18 мая, закончен 30 июня) в Рязани, где в июне 1957 года Александр Исаевич окончательно поселился по возвращении из вечной ссылки.
«Я в 50-м году, в какой-то долгий лагерный зимний день таскал носилки с напарником и подумал: как описать всю нашу лагерную жизнь? По сути, достаточно описать один всего день в подробностях, в мельчайших подробностях, притом день самого простого работяги, и тут отразится вся наша жизнь. И даже не надо нагнетать каких-то ужасов, не надо, чтоб это был какой-то особенный день, а — рядовой, вот тот самый день, из которого складываются годы.
Задумал я так, и этот замысел остался у меня в уме, девять лет я к нему не прикасался и только в 1959, через девять лет, сел и написал. … Писал я его недолго совсем, всего дней сорок, меньше полутора месяцев. Это всегда получается так, если пишешь из густой жизни, быт которой ты чрезмерно знаешь, и не то что не надо там догадываться до чего-то, что-то пытаться понять, а только отбиваешься от лишнего материала, только-только чтобы лишнее не лезло, а вот вместить самое необходимое», — вспоминал потом Александр Солженицын.
После речи Никиты Хрущёва на XXII съезде КПСС, подтвердившей антисталинский настрой руководителя партии, машинописный экземпляр рассказа 10 ноября 1961 года был передан Солженицыным через Раису Орлову, жену друга по камере на «шарашке» Льва Копелева,— в отдел прозы редакции журнала «Новый мир», Анне Самойловне Берзер. На рукописи автор указан не был, по предложению Копелева Берзер вписала на обложку — «А. Рязанский» (по месту жительства автора).
8 декабря Берзер предложила ознакомиться с рукописью появившемуся после месячного отсутствия главному редактору «Нового мира» Александру Трифоновичу Твардовскому: «Лагерь глазами мужика, очень народная вещь».
В ночь с 8 на 9 декабря Твардовский читал и перечитывал рассказ.
12 декабря в рабочей тетради он записал: «…Сильнейшее впечатление последних дней — рукопись А. Рязанского (Солженицына)…».
9 декабря Копелев сообщил телеграммой Солженицыну: «Александр Трифонович восхищён статьёй».
11 декабря Твардовский телеграммой попросил Солженицына срочно приехать в редакцию «Нового мира».
12 декабря Солженицын приехал в Москву, встретился с Твардовским, Берзер, Кондратовичем, Заксом, Дементьевым в редакции «Нового мира» (на встрече присутствовал и Копелев).
Рассказ, который изначально назывался «Щ-854. Один день одного зэка», было предложено назвать повестью под названием «Один день Ивана Денисовича».
В декабре 1961 года Твардовский дал рукопись «Ивана Денисовича» для прочтения Корнею Чуковскому, Самуилу Маршаку, Константину Федину, Константину Паустовскому, Илье Эренбургу.
По просьбе Твардовского они подготовили свои письменные отзывы о рассказе. Твардовский планировал использовать их при продвижении рукописи к печати как своего рода защиту авторитетов.
Чуковский назвал свой отзыв «Литературное чудо»: «Шухов — обобщённый характер русского простого человека: жизнестойкий, «злоупорный», выносливый, мастер на все руки, лукавый — и добрый. Родной брат Василия Тёркина. Хотя о нём говорится здесь в третьем лице, весь рассказ написан ЕГО языком, полным юмора, колоритным и метким».
В то же время «Иван Денисович» уже начал распространяться в рукописных и машинописных списках-копиях.
В июле 1962 года Твардовский, чувствуя цензурную непроходимость рассказа в печать по политическим мотивам, составил краткое предисловие к рассказу и письмо на имя первого секретаря ЦК КПСС, председателя Совета Министров СССР Никиты Хрущёва с краткой оценкой произведения.
6 августа Твардовский передал письмо и рукопись «Ивана Денисовича» помощнику Хрущёва В. Лебедеву: «Речь идёт о поразительно талантливой повести А. Солженицына «Один день Ивана Денисовича». Имя этого автора до сих пор никому не было известно, но завтра может стать одним из замечательных имён нашей литературы.
Это не только моё глубокое убеждение. К единодушной высокой оценке этой редкой литературной находки моими соредакторами по журналу «Новый мир», в том числе К. Фединым, присоединяются и голоса других видных писателей и критиков, имевших возможность ознакомиться с ней в рукописи.
Никита Сергеевич, если Вы найдёте возможность уделить внимание этой рукописи, я буду счастлив, как если бы речь шла о моём собственном произведении».
В сентябре Лебедев в часы отдыха стал читать рассказ Хрущёву. Хрущёв был потрясён услышанным и распорядился предоставить в ЦК КПСС 23 экземпляра «Ивана Денисовича» для ведущих деятелей КПСС.
Так началась дорога «Ивана Денисовича» к широкой печати.
15 сентября Лебедев передал Твардовскому, что рассказ Хрущёвым одобрен.
12 октября 1962 года под сильным давлением Хрущёва президиум ЦК КПСС принял решение о публикации рассказа, а 20 октября Хрущёв объявил Твардовскому об этом решении президиума.
В период с 1 по 6 ноября появилась первая журнальная корректура рассказа.
В 1982 году в радиоинтервью к 20-летию выхода «Одного дня Ивана Денисовича» для Би-би-си Солженицын вспоминал: «Совершенно ясно: если бы не было Твардовского как главного редактора журнала — нет, повесть эта не была бы напечатана. Но я добавлю. И если бы не было Хрущёва в тот момент — тоже не была бы напечатана. Больше: если бы Хрущёв именно в этот момент не атаковал Сталина ещё один раз — тоже бы не была напечатана. Напечатание моей повести в Советском Союзе, в 62-м году, подобно явлению против физических законов.Теперь, по реакции западных социалистов, видно: если б её напечатали на Западе, да эти самые социалисты говорили бы: всё ложь, ничего этого не было, и никаких лагерей не было, и никаких уничтожений не было, ничего не было. Только потому у всех отнялись языки, что это напечатано с разрешения ЦК в Москве, вот это потрясло».
18 ноября 1962 года тираж журнала «Новый мир» № 11 с «Одним днём...» был отпечатан и стал распространяться по стране. Вечером 19 ноября около 2000 экземпляров журнала были завезены в Кремль для участников очередного пленума ЦК КПСС. Первоначально тираж журнала составлял 96 900 экземпляров, но по разрешению ЦК КПСС было отпечатано ещё 25 000.
Весть об этой публикации облетает весь мир. Солженицын сразу становится знаменитостью.
В ноябре под свежим впечатлением от «Одного дня Ивана Денисовича» Варлам Шаламов написал автору: «Повесть — как стихи — в ней всё совершенно, всё целесообразно. Каждая строка, каждая сцена, каждая характеристика настолько лаконична, умна, тонка и глубока, что я думаю, что «Новый мир» с самого начала своего существования ничего столь цельного, столь сильного не печатал. И столь нужного — ибо без честного решения этих самых вопросов ни литература, ни общественная жизнь не могут идти вперёд — всё, что идёт с недомолвками, в обход, в обман — приносило, приносит и принесёт только вред.
Есть ещё одно огромнейшее достоинство — это глубоко и очень тонко показанная крестьянская психология Шухова. Столь тонкая высокохудожественная работа мне ещё не встречалась, признаться, давно.
Вообще детали, подробности быта, поведение всех героев очень точны и очень новы, обжигающе новы.Таких подробностей в повести — сотни — других, не новых, не точных, вовсе нет. Вся Ваша повесть — это та долгожданная правда, без которой не может литература наша двигаться вперёд».
30 декабря 1962 года Солженицын был принят в члены Союза писателей СССР.
Через довольно короткое время — в январе 1963 года — рассказ был переиздан «Роман-газетой» (№ 1/277, январь 1963; тираж 700 тысяч экземпляров) и — летом 1963 года — отдельной книгой в издательстве «Советский писатель» (тираж 100 тысяч экземпляров).
«Иван Денисович» стал настольной книгой миллионов людей, по которой сверяли свою память и свою совесть.
«…Засыпал Шухов, вполне удоволенный. На дню у него выдалось сегодня много удач: в карцер не посадили, на Соцгородок бригаду не выгнали, в обед он закосил кашу, бригадир хорошо закрыл процентовку, стену Шухов клал весело, с ножовкой на шмоне не попался, подработал вечером у Цезаря и табачку купил. И не заболел, перемогся.
Прошел день, ничем не омраченный, почти счастливый.
Таких дней в его сроке от звонка до звонка было три тысячи шестьсот пятьдесят три.
Из-за високосных годов – три дня лишних набавлялось...».
Так завершается повесть.
«Один день Ивана Денисовича» прошел по СССР как глашатай народной правды. Над ним рыдали. В нем узнавали и оплакивали тысячи невинных жертв, каждый – свою.
На историческое литературное событие откликнулась эмигрантская печать и критика: 23 декабря 1962 года в «Новом русском слове» появилась статья Михаила Корякова «Иван Денисович», а 29 декабря «Один день Ивана Денисовича» вышел впервые за рубежом на русском языке (в газете «Новое русское слово»; газета печатала рассказ частями, вплоть до 17 января 1963 года). 3 января 1963 года Георгий Адамович написал статью о Солженицыне под рубрикой «Литература и жизнь» в газете «Русская мысль» (Париж).
В январе 1963 года появилась статья Иона Друцэ «О мужестве и достоинстве человека» (в журнале «Дружба народов», № 1) со знаменитой фразой: «Небольшая повесть — и как просторно стало в нашей литературе!».
В январе 1964 года в журнале «Новый мир» была опубликована статья Владимира Лакшина «Иван Денисович, его друзья и недруги»: «Если бы Солженицын был художником меньшего масштаба и чутья, он, вероятно, выбрал бы самый несчастный день самой трудной поры лагерной жизни Ивана Денисовича. Но он пошёл другим путём, возможным лишь для уверенного в своей силе писателя, сознающего, что предмет его рассказа настолько важен и суров, что исключает суетную сенсационность и желание ужаснуть описанием страданий, физической боли. Так, поставив себя как будто в самые трудные и невыгодные условия перед читателем, который никак не ожидал познакомиться со «счастливым» днём жизни заключённого, автор гарантировал тем самым полную объективность своего художественного свидетельства…».
Писатель получил огромное число писем читателей и вспоминал: «Когда бывшие зэки из трубных выкликов всех сразу газет узнали, что вышла какая-то повесть о лагерях и газетчики её наперехлёб хвалят, — решили единодушно: «Опять брехня! спроворились и тут соврать». Что наши газеты с их обычной непомерностью вдруг да накинутся хвалить правду — ведь этого ж, всё-таки, нельзя было вообразить! Иные не хотели и в руки брать мою повесть. Когда же стали читать — вырвался как бы общий слитный стон, стон радости — и стон боли. Потекли письма».
Потоком шли к Солженицыну письма потрясенных читателей: «…Когда напечатался «Иван Денисович», то со всей России как взорвались письма ко мне, и в письмах люди писали, что они пережили, что у кого было. Или настаивали встретиться со мной и рассказать, и я стал встречаться. Все просили меня, автора первой лагерной повести, писать ещё, ещё, описать весь этот лагерный мир. Они не знали моего замысла и не знали, сколько у меня уже написано, но несли и несли мне недостающий материал.
…Так я собрал неописуемый материал, который в Советском Союзе и собрать нельзя, — только благодаря «Ивану Денисовичу». Так что он стал как пьедесталом для «Архипелага ГУЛАГа».
28 декабря 1963 года редакция журнала «Новый мир» и Центральный государственный архив литературы и искусства выдвинули «Один день Ивана Денисовича» на соискание Ленинской премии по литературе за 1964 год. Выдвижение на столь высокую премию литературного произведения «малой формы» было воспринято многими «литературными генералами» по меньшей мере как кощунственное, такого в СССР ещё никогда не бывало.
Обсуждение рассказа на заседаниях Комитета по премиям принимало форму жёстких споров, неизбежно перетекавших в идеологические.
В информации идеологического отдела ЦК КПСС о результатах рассмотрения кандидатур на соискание Ленинской премии 1964 года в области литературы и искусства от 20 апреля 1964 года говорилось: «В ходе работы Комитета обнаружились весьма существенные недостатки. Они проявились особенно резко при обсуждении повести А. Солженицына „Один день Ивана Денисовича“. В дискуссиях на секционных и пленарных заседаниях с большой активностью навязывались односторонние суждения об этой повести, делались попытки противопоставить повесть всей советской литературе как действительное выражение главной линии её развития в настоящий период.
Такую точку зрения особенно активно проводил А. Твардовский. В выступлениях А. Твардовского, Н. Зарьяна, М. Ульянова выразилось стремление придать дискуссии определённый политический характер. Необходимо заметить, что ход обсуждения стал известен за пределами Комитета, породив различного рода кривотолки и инсинуации среди некоторой части художественной интеллигенции. Споры вокруг повести А. Солженицына приняли ненужную остроту и затянулись
Обзор откликов был составлен тенденциозно, особенно по отношению к повести А. Солженицына». (ЦХСД. Ф. 5. Оп. 55. Д. 99. Л. 31—32. Цит. по: Документы из архива ЦК КПСС по делу А. И. Солженицына // Континент. 1993. № 75 (январь—февраль—март). — С. 163—164).
Замечательную запись о происходившем тогда оставил в своем дневнике великий Твардовский: «Кто на К[омите]те был активно, открыто за или против кандидатуры Солженицына? (из литераторов).
За. — Крупнейшие писатели нац[иональных] литератур: Айтматов, Гамзатов, Стельмах, Токомбаев, Н. Зарьян, М. Карим, Марцинкявичюс, Лупан — из них трое — лауреаты Лен[инской] премии (всего — 4).
Против. — Бездарности или выдохнувшиеся, опустившиеся нравственно, погубленные школой культа чиновники и вельможи от лит[ерату]ры: Грибачёв, Прокофьев, Тихонов, Ив[ан] Анисимов, Г. Марков (полтора лауреата — Прокофьев и Грибачёв).
Н. Тихонов имел возможность увенчать свою пустопорожнюю старость поступком, который окрасил бы всю его литературную и гражданскую жизнь самым выгодным образом, но этот «седой беспартийный гусь» предпочёл другое — поделом ему презрение, в лучшем случае — забвение.
Что говорить о роли чиновников от искусства — министре Романове, Т. Хренникове или постыдной роли бедняги Титова, выступившего «от космонавтов», как Павлов «от комсомола». О последнем не речь, но Титов сказал нечто совершенно ужасное (во втором выступлении) с милой улыбкой «звёздного брата»: — «Я не знаю, м. б., для старшего поколения память этих беззаконий так жива, и больна, но я скажу, что для меня лично и моих сверстников она такого значения не имеет» (не букв[ально] но точно)». (Александр Твардовский. Рабочие тетради 60-х годов. 1964 год. (Запись от 14.IV.64.) // Знамя. 2000. № 11).
14 апреля 1964 года при голосовании в Комитете кандидатура была провалена.
После отставки Хрущёва тучи над Солженицыным стали сгущаться, оценки «Ивана Денисовича» стали приобретать иные оттенки. Примечателен отклик первого секретаря ЦК КП Узбекистана Рашидова, выраженный в форме записки в ЦК КПСС 5 февраля 1966 года, где Солженицын прямо назван клеветником и врагом «нашей замечательной действительности»: «Его повесть «Один день Ивана Денисовича» под видом развенчания культа личности дала пищу буржуазным идеологам для антисоветской пропаганды».
Окончательно Солженицын отредактировал текст в апреле 1968 года, когда выйти в свет в СССР «Иван Денисович» уже не мог.
В 1971—1972 годах все издания «Ивана Денисовича», включая журнальное, негласно изымались из публичных библиотек и уничтожались. Из журнала страницы с текстом рассказа просто вырывали, фамилию автора и название рассказа в оглавлении — замазывали.
Официально Главное управление по охране государственных тайн в печати при Совете Министров СССР (Главлит) по согласованию с ЦК КПСС приняло решение изъять произведения Солженицына из библиотек массового пользования и книготорговой сети 28 января 1974 года.
14 февраля 1974 года, после изгнания писателя из СССР, вышел специально посвящённый Солженицыну приказ Главлита № 10, где были перечислены подлежащие изъятию из библиотек общественного пользования номера журнала «Новый мир» с произведениями писателя (№ 11, 1962; № 1, 7, 1963; № 1, 1966) и отдельные издания «Одного дня Ивана Денисовича», включая перевод на эстонский язык и книгу «для слепых».
Приказ был снабжён примечанием: «Изъятию подлежат также иностранные издания (в том числе газеты и журналы) с произведениями указанного автора».
Запрет был снят только запиской Идеологического отдела ЦК КПСС от 31 декабря 1988 года.
Снова «Один день Ивана Денисовича» вышел в свет на родине только в 1990 году.
И это снова должно было стать событием для Родины, но – не стало.
Родина не заметила своего пророка.
Голос его не был услышан миллионами. Слово его не было понято большинством.
Это было предвестником общественного и морального краха, который не замедлил наступить.
Александр Солженицын был потрясен. Он вернулся в страну, которая его не ждала. И не хотела его слышать.
Но Слово Солженицына не могло уже зависеть от этих обстоятельств.
Начиная с «Одного дня Ивана Денисовича», в России началась и продолжается вот уже полвека эпоха Солженицына.
Его Слово терпеливо ждет своего часа, чтобы быть принятым и понятым.
Один день Ивана Денисовича открыл век, который всё еще может состояться.
Пройдена еще только половина пути.
Важно – не бояться и не останавливаться.
.jpg)