Неоконченная пьеса

Нынешние «театральные войны» в Пскове имеют свою предысторию

«Хамство, сквернословие… В такой обстановке не до искусства», - рассказывали мне артисты псковского драмтеатра. Обвинения сыпались в адрес режиссёра Вадима Радуна, и дело происходило довольно давно. И вот новый поворот театрального сюжета. В открытом письме Псковского регионального отделения Союза театральных деятелей РФ губернатору Андрею Турчаку говорится: «В театре с лёгкой руки, а вернее сказать, с языка В. Сенина пышным цветом расцвело сквернословие, а о его грубости и хамских выходках по отношению даже к пожилым сотрудникам и сотрудницам театра пошли толки по всему городу».

«У меня есть даже запись, где меня требуют сжечь»

Оноре Домье, «В театре».

Однажды я спросил режиссёра, у которого в псковском театре была абсолютная власть: «Кто заинтересован в том, чтобы вас здесь не было?» - «Мне кажется, много людей, - ответил он. - Начиная от травли театра и призывов к моему физическому уничтожению. У меня есть много документов, есть даже запись, где меня требуют сжечь… Напраслины, сплетни… Изнутри театра это тоже шло, я так думаю. Но я не могу никого обвинить, потому что никого за руку не поймал».

Режиссёра, как вы понимаете, звали не Василий Сенин, а Вадим Радун.

Можно подумать, что это так стены Народного дома влияют на атмосферу, после чего худруков требуют то сжечь, то вырвать им язык. А потом они сами предпринимают ответные меры и переходят на личности - в контрнаступление. В театре как в театре, на войне как на войне.

Вокруг театра крутятся тёмные личности. На груди некоторых позвякивает орден Мракобесия 2-й степени, вокруг пованивает чем-то, похожим на серу… Политики тоже засуетились, не в силах удержаться от того, чтобы внести свой вклад в театральное искусство.

Авторов письма с угрозами, [ 1] полученного Сениным во время недавнего Пушкинского театрального фестиваля, тоже за руку или за язык никто не поймал и, похоже, ловить не собирается. Поэтому все заинтересованные лица в этой истории остались при своём. Одни уверены, что Сенин сам себе угрожал, а другие убеждены, что анонимные угрозы исходят от театральной «оппозиции». Такова театральная жизнь, и её надо научиться отделять от театральной смерти.

О том, что только «у трупов проблем нет», говорил недавно на семинаре, организованном для журналистов, художественный руководитель псковского драмтеатра Василий Сенин. Подразумевалось, что проблемы нашего театра и вообще театральные проблемы – признак того, что организм жив.

Более того, организм не просто жив, но и борется. Иногда эта борьба, как в случае с недавним доносом в московском Театре на Таганке про якобы организованный там фестиваль «Майдан», приобретает причудливые формы. Псков на этом пути тоже старается не отставать. По крайней мере, хотя бы в этом наш театр достиг столичного уровня.

Существует представление (на мой взгляд, обманчивое), что в псковском драмтеатре сформировались два лагеря – революционеров и консерваторов. Революционеры – это Сенин, Дамберг, Кугай и Ко, консерваторы – Новохижин, Яковлев-старший… Вадим Радун с Галиной Шукшановой, конечно же, тоже консерваторы (складывается фантасмагорическая картинка: их выводят из театра под прицелом полицейских автоматов и ведут чуть ли не на расстрел).

Василия Сенина можно было бы назвать революционером, если бы не поддержка губернатора Турчака. Это Турчак привёз Сенина в Псков. Это Турчак дал ему карт-бланш или, говоря по-русски, пустую карту. Василий Сенин, расхаживающий вместе с Путиным по драмтеатру, меньше всего напоминал революционера. Путин был от него на расстоянии вытянутой руки.

Радун в качестве консерватора тоже смотрится несколько странно. Это не его роль. Радун как режиссёр всегда претендовал на некую авангардность – пускай даже провинциальную.

В общем, линия фронта проходит не по линии «авангардизм-консерватизм». Искусство здесь пока что оказывается в стороне. Спор идёт о власти и умении ею распоряжаться. Не случайно один из оппонентов Василия Сенина Виктор Яковлев постоянно подчёркивает, что «театр – это роман с властью». Те же самые слова про театр и власть, если верить информагентствам, произносил раньше и Василий Сенин.

«Много есть провокаций…»

Оноре Домье, «Антракт в театре».

Если театр – это роман с властью, то Виктору Яковлеву надо срочно переходить в стан Василия Сенина. Это ведь насквозь либеральный Сенин нашёл общий язык с совсем нелиберальной властью – с Турчаком, Голышевым, Мединским, даже с Путиным… Куда уж выше? Этот «роман» позволил Сенину совершить несколько решительных шагов, вплоть до тех, которые недавно были прокомментированы главным правовым инспектором труда Натальей Лепаловской. В театре с подачи обиженных артистов была проведена внеплановая проверка соблюдения трудового законодательства. Вроде бы выявлены нарушения…

В 2012 году труппе в качестве художественного руководителя псковского драмтеатра был представлен относительно молодой и уже известный Василий Сенин. Он, в отличие от бывшего актёра псковского драмтеатра Гаврюшкина, несколько лет занимавшего пост советника губернатора по культуре, действительно имел и имеет отношение к культуре. Те, кто утверждает, что как режиссёр Сенин профнепригоден, видимо, прошли мимо его «традиционных» спектаклей.

Сенин как режиссёр «Заповедника» и «Пяти вечеров», показанных в Пскове, по идее, должен был устраивать всех – и традиционалистов, и авангардистов. Но тот, кто приглашал Василия Сенина в Псков, не учёл, что новый худрук как театральный деятель - человек ищущий. Причём ищет он не столько славу и деньги, сколько новые формы. Если бы его интересовали только слава и деньги, он бы, пользуясь почти неограниченной властью, штамповал бы в Пскове спектакли по образу и подобию тех, что он ставил в Петербурге. Но Сенин решил рискнуть - у него же «роман с властью». Поэтому, пользуясь случаем и прикрываясь широкими спинами больших начальников, он принялся привозить в Псков не совсем традиционные постановки и параллельно вдрызг разругался с частью труппы.

У Василия Сенина оказался огромный талант, который скоро стал заметен всем, кто хотя бы немного интересуется сегодняшним состоянием псковского драмтеатра. Василий Сенин великолепно умеет ссориться – в фейсбуке и наяву, глаза в глаза. Его недоброжелатели стали этим пользоваться.

Года четыре назад я спросил Вадима Радуна: «О вас говорят, что вы беспощадны к себе и окружающим. В чём проявляется эта беспощадность?» - «Прежде всего, если у меня не сочинялась сцена, я доводил себя до скорой помощи, до приступа, - ответил Вадим Радун. - И пока скорая помощь ехала – у меня рождался Ключ». – «В чём выражалась эта «доводка»? В криках?» - «Нет, это внутренняя аккумуляция. Поднимается давление, ноги уплывают, ты весь «распадаешься»… И вдруг в этот момент – прорыв в башке. И ты диктуешь, если есть кто-то рядом. А если нет – сам дрожащей рукой записываешь». – «Вы искусственно нагнетаете, или это само собой получается?» - «Искусственно. Надо дать задание мозгу, спровоцировать его». – «Что вы должны сделать с актёром, если он вас не понимает?» - «Добиться от него». – «Как?» - «Много есть провокаций, но этого я не скажу… Сегодня я этого уже не могу делать, потому что артист понял демократию как форму провокации на ничегонеделание, на безответственное существование…»

Иногда кажется, что «искусственное нагнетание» как приём до сих пор используется в псковском драмтеатре разными людьми. Но наступит ли от этого «прорыв в башке»?

«Они умеют делать разные фокусы»

И тут выявилась проблема. Василию Сенину уже не очень интересен традиционный театр. Сенин находится под сильным впечатлением от авиньонских и эдинбургских представлений. Ему кажется, что резкие движения в данных обстоятельствах – единственно правильное решение. Он не хочет возглавлять типичный провинциальный театр. Он сознательно идёт на конфликт – «революционер», заключивший союз с властью. Это очень рискованный и совсем небесспорный путь. И не только потому, что терпение у покровителей может лопнуть. Дело в том, что для настоящего прорыва необходимы творческие взлёты. Невозможно прорываться, барахтаясь в болоте. Пока не будет творческих взлётов, болото будет засасывать.

На семинаре Василий Сенин, улыбаясь, заявил: «Самый слабый спектакль, который вы видели здесь за последние месяцы, – это «Граф Нулин», это мой спектакль». Не уверен, что Сенин готов повторять то же самое на каждом углу, но он должен понимать, что сила художественных руководителей не в том, чтобы «ломать» и подавлять театральную оппозицию, а в том, чтобы руководить театром, где творческих взлётов больше, чем творческих падений. Если это будет так, то недовольных сразу же станет значительно меньше.

Происходящее в Пскове – всего лишь частный случай того, что переживает сегодня российский театр.

Буквально на днях Евгений Гришковец объяснил, почему его новую пьесу «Уик Энд» сейчас вряд ли кто-нибудь способен нормально поставить.

«Сегодняшние режиссёры близкого мне возраста или те, кто помладше, но идёт в кильватере тех, кто уже добился разнообразных успехов, демонстрируют всё что угодно: изобретательность, выдумку, смелость, волю, умение жонглировать культурными слоями и прослойками, - написал Гришковец в своём интернет-дневнике. - Они умеют делать разные фокусы, они забыли о каких-либо ограничениях и барьерах, как в области морали, так и здравого смысла. Они как будто учились не в театральных, а в каких-то цирковых училищах, но научились не цирку, а какому-то запутанному, на вид глубокомысленному, а на самом деле лишённому хоть какого-либо содержания балагану. Они не забыли того, чем был славен и самобытен российский театр. Для того чтобы забыть, нужно сначала знать…»

Гришковец не сказал ничего принципиально нового. Театральные люди рассуждают об этом довольно часто. Несколько лет назад в Александринском театре я был на встрече с режиссёром Валерием Фокиным. Руководитель Александринского театра, не употребляя слово «фокус», говорил нам о том же самом, что и совсем не похожий на него Гришковец.

«Иногда классика идёт в радикальной трактовке, но это не должно быть для того, чтобы удивить, - рассказывал Фокин. - Такая мода у нас сейчас повсеместна, особенно в режиссуре молодых поколений, когда она, охваченная клиповым общедоступным мышлением, превращает театр в аттракцион для собственного самовыражения. И тогда всё равно: Островский, Гоголь, Пушкин… Важно, что режиссёр удивляет. Главное – собрать зал. Какой ценой ты собираешь? На что ты собираешь? Для чего ты собираешь? Такие вопросы не стоят. Некоторые мои коллеги декларируют, что для них главное, чтобы ходил зритель. Но чтобы заполнить зал – много ума не надо. Для этого надо знать пять-шесть приёмов. Ими надо только уметь пользоваться. Но для чего ты собираешь зал? Я уже не говорю о таких вопросах, как «А самому тебе не стыдно?». Мы забыли, что такое «стыдно»…»

Через некоторое время я попал на фокинскую «Женитьбу», и это оказалась наглядная иллюстрация того, как театр превращается в аттракцион.

То есть Фокин осуждал других, а когда добрался, наконец, до Гоголя, то раздел всех женихов до семейных трусов, поставил их на коньки и заставил наматывать бесконечные круги на сцене. Это был такой фокус. Аттракцион.

И совсем по-другому стали восприниматься слова Валерия Фокина о притворстве.

«Театр очень умеет притворяться живым, - говорил Фокин усталым голосом. - Зрители хлопают. Родственники по линии жены крикнут «Браво!», и артисты склонны верить в то, что действительно - «браво». Артисты, даже если понимают затылком, что что-то не очень хорошо, всё равно себя уговаривают. Человек так устроен. И театр живёт, всё нормально. Хотя многие зрители и театральные люди про себя знают, что театр давно не в той форме. Это притворство, которое свойственно театральному организму, очень опасно».

Опасен не авангардный и не традиционный театр, а театр бездарный, маскирующийся под гениальный. Опасна та фальшь, которой и в обычной жизни так много, что глупо тратить деньги и время, чтобы наблюдать за фальшью на сцене.

В октябре 2013 года я опубликовал текст под названием «Спектакль-призрак» - о спектакле «Солдатики» по пьесе Владимира Жеребцова «Подсобное хозяйство». Спектакль (без декораций) своими силами поставил Виктор Яковлев вместе с молодыми артистами театра. Вопросов к спектаклю, который мы смотрели осенью в вестибюле радиозавода, у меня тогда возникло немало, но вывод был сделан такой: «Не вызывает вопросов только одно: спектакль не должен пропасть». Эпиграф к статье был подобран соответствующий, из той же пьесы Жеребцова: «Ты мне зубы не заговаривай. Ты мне объясни, почему у тебя тут такой бардачина?»

За прошедшие полгода многое по поводу «бардачины» объяснилось само собой.

* * *

16 сентября 1994 года артист Валерий Порошин [ 2] лежал на телеге за кулисами – ждал, пока закончится антракт. Ему даже до гримёрки было трудно дойти из-за невыносимой боли. Жить ему оставалось меньше полугода. День этот был для него особенный – день рождения, юбилей, 55 лет. «Двадцать лет в театре – и хотя бы поздравление на доску повесили», - произнёс он с обидой.

На мой взгляд, Порошин был самой мощной фигурой на псковской сцене в обозримом прошлом. Это был артист российского уровня. Но в псковском театре к нему отношение было не слишком адекватное. После его смерти мало что изменилось. Во время празднования столетнего юбилея театра кого только не вспоминали с театральной сцены, но Порошина даже не упомянули.

И вдруг о Порошине вспомнили. Председатель Псковского регионального отделения Союза театральных деятелей России Юрий Новохижин сообщил, что «руководство псковского драмтеатра не намерено устраивать вечер памяти известного советского актёра Валерия Порошина».

Вот и Валерий Порошин, умерший 19 лет назад, пригодился – для того чтобы упрекнуть новое руководство театра.

Казалось бы, псковский драмтеатр после реконструкции стал ещё больше. Артистов мало. Места в нём хватит для всех - экспериментаторов, традиционалистов. Творческих вершин вроде бы в последние годы здесь никто не брал, так что завидовать некому. Самое время завести роман не с властью, а со зрителями.

На словах никто не откажется от того, что надо меньше притворяться, а больше играть. Но как только дело доходит до искусства, кто-нибудь непременно «выкинет» какой-нибудь новый фокус.

Алексей СЕМЁНОВ

1. См.: А. Семёнов. Двадцать одно// «ПГ», № 6 (678) от 12-18 февраля 2014 г.

2. Валерий Порошин (1939–1995) - служил в театрах Владивостока, Улан-Удэ, Хабаровска, Гродно. С 1975 года - актёр Псковского театра драмы имени А. С. Пушкина. Принимал участие в спектаклях «Роза и крест», «Пётр и Алексей», «Я шёл к тебе», «Стена» и многих других. Снимался в фильмах «Белые одежды», «Под знаком Скорпиона» и др.