Он памятник воздвиг

Эту военную живопись никто никогда не видел

Кажется, что скульптор Михаил Аникушин – современник Пушкина. В каком-то смысле это действительно так. Имена Аникушина и Пушкина связаны неразрывно. Хотя Пушкин умер в 1837 году, а Аникушин родился в 1917. Но скульптуры Аникушина – это своего рода его воспоминания о Пушкине. Можно ли помнить того, кого ни разу не видел? Можно. Жизнь и творчество Аникушина это доказывают.

«Для него Пушкин был человек родной»

Михаил Аникушин и Александр Пушкин.

Выставка скульптора Михаила Аникушина не случайно открылась в Пскове незадолго до Дня освобождения Пскова. Аникушин освобождал псковскую землю от фашистов. Существуют наглядные доказательства, которые можно увидеть на первом этаже Приказной палаты Псковского кремля. Это работы красноармейца Аникушина, созданные вскоре после освобождения Пскова. Акварели и картины, сделанные маслом. Названия говорящие: «Закат в Пскове», «Псковские мальчики», «Мараморочка», «Гдов. Железнодорожная станция», «Закат на реке Великой», «Взорванный мост. Псков»…

Дочь Михаила Аникушина Нина Михайловна на открытии выставки рассказала: «Эту военную живопись никто никогда не видел. Вы будете первооткрывателями. Во время войны он нашёл картон, краску…»

Особенность этой «военной живописи» в том, что на ней нет войны. Аникушин был человеком мира, а не войны (недаром возглавлял потом Ленинградское отделение Фонда Мира).

Работы самого Аникушина – это тоже фонд мира.

На открытии выставки было сказано: «Своими произведениями он доказал, что жизнь прекраснее войны».

Молодой художник и будущий знаменитый скульптор фиксировал обратную сторону войны. Он рисовал жизнь – детей, природу. Землю.

В отличие от этих работ, сделанных летом 1944 года, самые известные его скульптуры видели сотни миллионов людей. Достаточно назвать памятник Пушкина на Площади искусств в Петербурге. Аникушин говорил: «Я хотел бы, чтобы от памятника, от фигуры Пушкина веяло какой-то радостью и солнцем».

В скульптуре радость и солнце передать чрезвычайно сложно. Проще изобразить мощь и величие.

Как выразилась дочь скульптора Нина Михайловна: «Он обожал своего Пушкина, для него это был человек родной».

Наверное, именно такое отношение и позволило Аникушину уловить в образе Пушкина то, что ускользало от многих других скульпторов. Радость и солнце – следствие внутреннего света. Аникушин долго пытался нащупать то, что отличало Пушкина от других людей. В конце концов скульптор сумел объёмно выразить то, что, в сущности, призрачно, - поэтическое озарение. В других своих пушкинских работах Михаил Аникушин следовал тем же путём. Он показывал людям не монументального классика из учебников, а «человека родного». Может быть, потому английские потомки Пушкина попросили именно Аникушина создать бюст поэта (на выставке эта работа одна из центральных, и обозначена она как «А.С. Пушкин для правнуков поэта в Лондоне, 1991 г.») Один бюст находится в Лондоне, а другой сейчас – в Пскове.

«Он был последний из скульпторов»

Михаил Аникушин, «Взорванный мост. Псков» (акварель, 1944 г.)

«Родственные» отношения с Пушкиным требуют дополнительных комментариев. В этом смысле показательна любительская фотография, представленная на выставке. На ней - Аникушин и памятник. Вместе, на одной высоте. Но выглядит это, словно перед нами семейный портрет. Удивительная фотография, к тому же усиленная позой скульптора и выражением его лица. Он счастлив. Он здесь с Пушкиным на дружеской ноге. Не в хлестаковском смысле, а по-аникушински. От этой фотографии тоже веет радостью и солнцем.

«Пушкин моими руками руководит», - объяснял Михаил Аникушин. Но это не означало, что пальцы сами собой лепили то, что требовалось. Это была напряжённейшая работа. Не зря Аникушин путешествовал по Италии, изучая классические скульптуры. И пришёл к выводу, что монументальное - это не обязательно нечто огромное. Масштаб измеряется не квадратными метрами, а соответствием замысла тому, что в конечном итоге получается. Важна не массивность, а глубина содержания. По мнению Аникушина, «монументальность - не в гигантских размерах, а в чёткости и глубине мысли, точности формы…»

На открытии выставки прозвучало: «Он был последний из скульпторов». Имелось в виду то, что скульпторов такого масштаба не осталось.

Выносить окончательный приговор было бы неправильно, тем более что есть скульпторы, которые стараются следовать тем же путём, учатся на скульптурах Аникушина.

И всё же точность формы, да и глубина мысли у многих современных скульпторов такова, что нет повода заподозрить, будто они внимательно изучали творчество Микеланджело, Донателло или Родена. И это связано не только с упадком школы монументальной скульптуры.

Если рассуждать об упадке, то правильнее говорить об упадке человеческой культуры. Тут впервые за долгие годы хочется хоть в чем-нибудь согласиться с Валентином Курбатовым, который на открытии выставки заговорил о том, что человека сейчас пытаются «разложить на составные части», «из хомо сапиенса делают хомо цапиенса» - от слова «цап».

Да, разум становится не нужен и даже опасен. В ходу искусство оглупления. Оно весьма демократично. В нём та самая точность не обязательна. В нём главенствует пустота, которую важно правильно преподнести, красноречиво объяснить, чем же пустышка так хороша.

Вознести пустоту на необходимую высоту.

«Он спас Спаса на Крови»

У художников уровня Аникушина был прочный культурный фундамент. Этот культурный фундамент значительно важнее, чем постамент под памятником.

Валентин Курбатов, рассказывая обо всем известной скульптуре, стоящей в Петербурге на площади Искусств, заметил, что пушкинская «рука никогда не затекает» (в этом памятнике очень важен жест рукой). При этом Валентин Курбатов подчеркнул, что «Пушкин пытается уклониться» от тех, кто хочет его запечатлеть. То есть живописный и монументальный Пушкин, вопреки расхожим представлениям, - это не набор из пышной шевелюры и бакенбард. Такого ординарного Пушкина изображали и продолжают изображать многие. Но это всего лишь эксплуатация образа, паразитирование на классике.

Руководитель Псковского регионального отделения Союза художников России Виктор Лысюк, разглядывая одну из скульптурных работ Аникушина, произнёс: «Это человек, которого можно угадать по одному движению в материале».

Вот именно что движение в материале. Человек-памятник вроде бы стоит на месте. А в то же время летит. Движется.

Монументальное искусство – это искусство напоминания (лат. monumentum, от moneo – напоминаю). Напоминание не только о конкретных людях (в случае с Аникушиным это скульптуры Пушкина, Чехова, Ленина, героических защитников Ленинграда…). Недостаточно просто напомнить: дескать был такой поэт, космонавт, композитор, учёный, солдат… Это напоминание о чувствах. Напоминание о том, что есть подлинное, одухотворённое, во что художник вкладывает душу, а есть нечто противоположное, необязательное.

Выставка, демонстрирующаяся сейчас в Приказной палате, любопытна ещё и тем, что на ней представлены документы – письма из архива дочери Михаила Аникушина. Прежде всего, это то, что тоже связано с Псковом. Например, рукописное письмо Михаила Аникушина Семёну Гейченко, начинающееся словами: «Дорогой Семён Степанович! Милый дед Семён!» В правом верхнем углу листа нарисован хрестоматийный пушкинский профиль.

Или вот ещё один документ - из военного прошлого. Письмо с фронта: «Мы собирались в Псков, 27.07 мы распрощались с моим любимым начальником… Наше положение стало неопределённым, нас передавали в другое подчинение…»

А рядом под стеклом документ, датируемый августом следующего года: «Командиру части №13853, 13 августа 1945 г. Дирекция Всероссийской академии художеств ходатайствует о предоставлении возможности лейтенанту М.К. Аникушину закончить своё образование в академии художеств».

Во время открытия выставки дочь Михаила Аникушина рассказала о том, что миссия её отца не ограничивалась только созданием памятников. Она произнесла: «Он спас Спаса на Крови, иначе бы его взорвали…». Речь о знаменитом храме.

Он спас Спаса… Звучит удивительно.

* * *

На выставке в Приказной палате представлен бронзовый рельеф «Беженцы» (1944 год). Настоящее искусство, конечно, вечно. Но не только искусство. Как свидетельствует жизнь, беженцы - это тоже вечная история.

Современная Россия жизненно нуждается в тех, кто доказал бы своими произведениями, что жизнь прекраснее войны.

Алексей СЕМЁНОВ