Несбыточные мечты

Пять минут назад Пётр Мамонов скакал по сцене в синем цветастом костюме с блёстками. Хитрые глаза, гитара наперевес… И вот он уже переоделся. Коричневая клетчатая рубаха заправлена в брюки, но не застёгнута ни на одну пуговицу. Под рубахой чёрная футболка. Мамонов спускается в зал, берёт в руки микрофон и начинает говорить. Треть присутствующих снимают происходящее на видео. Им кажется, что происходит что-то важное.

Пётр Мамонов. «Дед Пётр и зайцы». Фото: Андрей Кокшаров

«Вы радуетесь, я – скачу, как в цирке»

Если вы хотите разобраться в том, что приключилось с русским народом, то встреча с музыкантом и актёром Пётром Мамоновым – большая удача. Живущий в русской деревне Мамонов в своей противоречивости достиг почти идеала. К тому же он не затворник и не дурак поговорить.

Чем-то его встреча, состоявшаяся в псковском драмтеатре сразу же после окончания музыкального спектакля «Дед Пётр и зайцы», напоминала встречу-проповедь с Иваном Охлобыстиным, когда тот приезжал в Псков. Примерно те же темы, примерно те же слова. Суровый православный юмор и рок-н-ролльная грусть. Разве что позёрства значительно меньше. Как и зубов во рту и волос на лбу.

Кажется, что у Мамонова – каша в голове. И не просто каша, а «берёзовая каша». Список имён людей, которые ему дороги, довольно причудлив: Элвис Пресли, Антоний Сурожский, Джеймс Браун, Сергий Радонежский, Чак Берри… И это лишний повод покопаться в его высказываниях, постараться понять, что за ними стоит.

Судя по всему, любимый артист у Мамонова – Жан Габен, известный тем, что в любых ролях «ничего не играл» и «был самим собой». Габен присваивал роль себе. И это Мамонова вдохновляет.

Но это не значит, что на сцене он ведёт себя так же. Наоборот, как музыкант и артист Пётр Мамонов экстравагантен. Он любит кривляться. Кривизна способна выявить нечто потаённое, то, что под прямым углом не разглядеть. Это то, что тридцать лет назад было названо «русскими народными галлюцинациями». Если перевести hallucinatio с латинского, то получатся «несбыточные мечты».

Русские народные несбыточные мечты так или иначе замешаны на справедливости. Справедливости, конечно, нет, но о ней постоянно твердят. И чем больше твердят, тем она недоступнее.

На сцене Мамонов кривляется, а вот рядом со сценой и на киноэкране он может сливаться со своим народом и со своим героем. Так было в его ранней работе - фильме «Такси-блюз». Так было и в фильме «Остров». Саксофонист-алкоголик Лёха и отец Анатолий похожи на самого Петра Мамонова – в разные периоды его жизни. Да что там, сам Иоанн Грозный из фильма «Царь» – у него «хитрый русский полупьяненький мужичок», каким его увидел и сыграл Мамонов.

Хитрость здесь важнейшее слово. Хитрость, отчасти сказочная хитрость - это то, что тоже является неотъемлемой частью многолетнего лидера группы «Звуки Му». Теперь его коллектив называется «Совершенно новые Звуки Му»*, и музыканты готовят новую программу «Незнайка». «Незнайку» Мамонов не прочь привезти в Псков осенью («Приключения Незнайки, но только взрослым тоном»). Если привезёт, то соберёт полный зал.

Проповеди Мамонова – это будто бы просто поток православного сознания, и выражений он, похоже, не выбирает. На языке то, что на уме. Но в действительности Мамонов к своим 63 годам научился вовремя тормозить. Там, где у Охлобыстина с языка срывается: «Новороссия полезна России как прививка», – Мамонов в нужный момент останавливается. Он вроде бы и упоминает войну на Украине, но слов, после которых его объявили бы нежелательной персоной, не произносит.

«В четвёртом классе у меня было прозвище «Мамон – чугунная голова», - поделился счастливыми детскими воспоминаниями Пётр Мамонов. – Это потому, что я с разбега пробивал фанерный шкаф в раздевалке».

Теперь Мамонов – дед. Голова его, может быть, по-прежнему чугунная, но проламывать ею двери он больше не хочет – ни в прямом, ни в переносном смысле.

Самая короткая рецензия на представления Мамонова принадлежит ему самому. В Пскове он произнёс: «Вы радуетесь, я – скачу, как в цирке». Он – скачет, а люди радуются. В этом смысл его представлений. Не радовались бы – он бы не скакал и не пел бы. Хотя какое это пение? Он под музыку рассказывает истории. Потом музыка заканчивается, а истории – нет. Начинается проповедь.

«Подготовили почву, а потом стрелять стали…»

Любимый проповедник Мамонова – протоиерей Дмитрий Смирнов. И этим почти всё сказано. Смирнов с 2001 по 2013 год был председателем Синодального отдела по взаимодействию с вооружёнными силами и правоохранительными учреждениями.

Пётр Мамонов. После спектакля. Фото: Алексей Семёнов

Мамонов, как и Дмитрий Смирнов, тоже способен поддержать разговор на любую тему. Но здесь его ждут подводные камни.

«Как говорил великий Гоголь», - начал было Мамонов, но тут, видимо, вспомнил, что не так уж Гоголь и велик.

Пётр Мамонов из тех православных лекторов, которые видят в русской классической литературе не одну пользу. Точнее, они не видят там пользы, кроме вреда.

Впрочем, на эту тему высказываются не только православные активисты. Широкий круг «русских патриотов» видит в русской литературе ХIХ века то самое зло, которое спровоцировало кровопролитие ХХ века.

«Достоевский, Гоголь, - начал перечислять Пётр Мамонов. - С каким презрением они относились к русскому человеку! «Шинель» невозможно читать… Не говоря уже о Салтыкове-Щедрине и Тургеневе».

Вряд ли это чем-то отличается от того, что года два назад сказал председатель комиссии по культуре и сохранению культурного наследия Общественной палаты Российской Федерации, экс-заместитель министра культуры РФ Павел Пожигайло: «Если литературой XIX века мы будем бить по стране, она рухнет… Если мы будем повторять ошибки XIX века, то всё закончится потрясениями».

Высказывания Мамонова схожи с высказываниями ещё одного неформального «русского патриота», Эдуарда Лимонова, изложенными в главе «Трупный яд XIX века» программной (и погромной) книги «Другая Россия».

Лимоновская 7 глава пестрит перлами типа «шоколадный карлик Пушкин», «Чехов - это извращение», «Собачье сердце» (гнусная антипролетарская книга)», «Котлован» (гнусная книга)», «Двенадцать стульев» (обывательский ночной горшок, слизь и блевотина)»… Лимонов прошёлся по всей «вгоняющей в апатию» русской литературе XIX и ХХ века, которой он противопоставляет «мужественную» литературу Селина, Генри Миллера, Андре Жида, Жана Жене и, разумеется, Гитлера как автора «Майн кампф»…

У Мамонова претензии не такие глобальные. Он, в отличие от Лимонова, даже готов признать, что Чехов не так уж плох («Чехов - это когда чужая боль становится своей»). Но без оговорок дело не обходится.

Мамонов в Пскове стал перечислять свои любимые фильмы: «Двадцать дней без войны», «Кавказская пленница», «Операция «Ы»… От такого списка Лимонова бы стошнило. Но отношение к русской литературной классике у Лимонова и Мамонова схожее.

«Уж как я любил «Обломова», - жалостливо произнёс Мамонов. - Как я любил Достоевского, вы не можете себе представить…»

Но любовь его прошла. Сегодня он смотрит на русскую литературу другими глазами. Русские классики, по мнению Петра Мамонова, «подготовили почву, а потом стрелять стали… Блуд, ни о чём. Много вредоносного».

Что ж, в начале ХХ века в недрах Священного синода готовили список из двухсот русских литераторов, которых надо «отлучить от Церкви». Так что одним Львом Толстым ограничиваться не собирались [см.: А. Семёнов. Мучительный выбор. Часть первая; А. Семёнов. Мучительный выбор. Часть вторая].

Почти теми же словами изъяснялся на своей недавней театральной лекции Виктор Ерофеев [см.: А. Семёнов. На перекрёстке Ленина и Пушкина. Часть первая; А. Семёнов. На перекрёстке Ленина и Пушкина. Часть вторая].

«Расшатывали-то кто? – задался вопросом Мамонов. – Фёдор Михайлович тоже написал много вредного. Недаром его Запад любит».

По этой причине Мамонову любая литература, за исключением чтения книг христианских святых, не интересна: «Пробовал. Жидко. Мне надо, чтобы ложка стояла. А что я буду это хлебать? Не вставляет. Нет, жидко».

«Жидкие» Толстой, Достоевский, Гоголь, Пушкин в последние годы действительно стали среди «патриотов-охранителей» мальчиками для битья. Кого ни возьми из русских классиков, тот обязательно чем-нибудь перед Российским государством «провинился». А главная вина их в том, что они не укладываются в привычное ложе «русского патриота». Любому русскому классику была чужда ограниченность. Все они были как минимум европейцы. Крепостничество и мракобесие их почему-то не прельщали.

«Надо и убивать, и страну защищать, и хама ставить на место…»

У Петра Мамонова спросили о Викторе Цое, с которым он снимался в фильме «Игла».

«Мы с ним мало общались, - сдержанно ответил Мамонов и перечислил тех, с кем познакомился в 80-е годы во время квартирных концертов: - Боря Гребенщников, Костя Кинчев, Майк Науменко, Витя Цой, Александр Башлачёв, Вася Шумов. Мы были в одной тусовке…»

Мамонову значительно приятнее говорить о тех, кто ему действительно дорог и близок сегодня, – о том же Иване Охлобыстине, с которым неоднократно снимался в фильмах, в том числе и в недавнем фильме «Иерей-сан» Егора Баранова. Иван Охлобыстин как актёр и сценарист возил этот фильм в Донецк. 30 ноября 2014 года «Иерей-сан» с Охлобыстиным и Мамоновым был показан в Новороссии в кинотеатре «Звёздочка».

«Почему именно в Новороссии, именно в Донецке? – объяснил тогда Иван Охлобыстин полевому командиру Мотороле и другим своим друзьям. - Наверное, потому что это сейчас самое яркое место на планете. Оно является эпицентром сопротивления мировому злу, как я считаю…»

Пётр Мамонов на своей лекции в Пскове вроде бы говорил примерно то же самое, советовал всем посмотреть «Иерей-сан», но был более сдержан: «Бог смотрит и плачет, глядя на то, как мы распоряжаемся своей свободой… И где-то надо и убивать, и страну защищать, и хама ставить на место…»

Никаких ссылок на своих друзей «Игоря Ивановича Стрелкова» или Моторолу. Всё-таки Мамонов не столь воинственен. Он, в отличие от Ивана Охлобыстина, с автоматом в руках, если его занесёт в ДНР, вряд ли будет позировать. Бить себя в грудь, тем более прикладом автомата он вряд ли способен. Иначе бы не говорил: «Я люблю кротких и неуверенных. Где много ума, там много самомнения».

Ум и самомнение вовсе не обязательно связаны. Часто бывает так, что ума нет, а самомнение есть. Но, если верить нелюбимым Мамоновым русскими классикам, горе от ума тоже случается. Однако от бездарности и глупости его не меньше.

«В православном искусстве пока всё низкого качества, - с сожалением сказал Пётр Мамонов. - Про Бога что-то под гусли… Это, как правило, слабо действует… Из духовной музыки я слушаю хор монахов. И не всех, а афонских. И это совсем не тихо. И это вставляет… Восплещем руками, ударим в бубны…»

Это Мамонов вспомнил о псалмах Давида. Там действительно часто всплескивают руками, ликуют, воздают хвалу, радуются… Некоторые строки напоминают описание хорошего рок-концерта, во время которого зал переполнен положительной энергией и унынию места не находится.

У Петра Мамонова спросили: в чём секрет его отличной спортивной формы? Он действительно подтянут, и со стороны кажется, что все его кульбиты и кувырки на сцене ему даются легко.

Пётр Мамонов ответил словами «одного из любимых артистов - Джеймса Брауна»: «Молись, молись, молись…»

Наверное, без молитвы здесь действительно не обошлось. Но очевидно, что положительную энергию Мамонов черпает не только в книгах святых старцев, но и в коллекции старой музыки, рождённой в чёрной Америке, – в композициях Рэя Чарльза, Майлса Дэвиса, Джеймса Брауна… И ещё надо учитывать одну важную вещь. Неслучайно Мамонов в самом начале своей православной проповеди вспомнил… нет, не святого старца, а старого доброго Юрия Никулина, которого на улицы Москвы вышли провожать тысячи людей.

«Вот так клоуна хоронили! – воскликнул Мамонов. - Я тоже себя причисляю к клоунам. Но клоуны бывают разные…»

Да, клоуны бывают разные. Арлекины, паяцы, шуты, гаеры, скоморохи…

Не все они безобидны.

* Группа «Совершенно новые Звуки Му»: Пётр Мамонов - голос, гитара; Грант Минасян - барабаны; Илья Урезченко - бас; Алекс Грицкевич - электроника, клавишные; Слава Лосев - духовые, клавишные.