Военный Псков. Часть 2. «Всё в огне, как будто горит земля и небо»

Щели в садах, мешки из наволочек и бессмысленные попытки бегства – начало Великой Отечественной войны глазами детей

Как приграничный город, Псков не пропустил ни одной войны ХХ века. Взрослое население города к лету 1941 года состояло из участников и свидетелей Первой мировой, Гражданской, Финской. Их дети родились и подросли в относительно мирное время. Когда 22 июня 1941 года Советский Союз вступил во Вторую Мировую войну и 9 июля Псков был оккупирован войсками нацистской Германии, нашим рассказчикам было от 3 до 11 лет.

Взорванный при отступлении из Пскова мост Красной Армии. 1941 год. Фото: pskovichka.ru

«Вот, косили, и вдруг – низко-низко летит чёрный такой самолёт, низко, и с окон из самолёта выбрасываются красные шары», - вспоминает Валентина Ивановна. До войны она жила в деревне Юдино Островского района: «И в это время прибежали все в деревне, в деревне все собрались и – откуда узнали – говорят: «Началась война».

Так – красными шарами с неба – запомнилось семилетней девочке начало Великой Отечественной войны.

Каждого из наших рассказчиков известие о войне застало врасплох посреди уютного летнего мира детства. «Побежали на речку купаться. Выкупались – прибегаем в дом к обеду, и крестный говорит: «Все, сынок, война», - вспоминает Василий Тимофеевич. Его, 11-летнего мальчика, отдыхавшего в деревне у родственников в Палкинском районе, тут же отправили к матери в Псков. Город, в который он вернулся, уже погрузился в предвоенную атмосферу – «уже все люди озабочены, говорят только о войне и так далее».

Главным средством массовой коммуникации перед войной было радио: «В каждой комнате были репродукторы, и все известия по радио репродукторы передавали». Из передач периода начала войны Василий Тимофеевич запомнил настоятельные рекомендации жителям рыть «щели» - узкие окопы для того, чтобы прятаться во время бомбежек. «И вот я тоже рыл щель до садов – это забавно, да – для того, чтоб спасаться. Конечно, уже смешно, в детстве по-другому все мыслилось».

Убежища

Древняя крепость на западных рубежах России была взята сходу. Первые тараны в небе над Псковом, взорванные мосты, подвиг лейтенанта Байкова и весь массовый героизм начала войны помогли армии более-менее организованно отступить, а властям – вывезти хотя бы часть людей и ценного имущества.

Щели, которые вырыли псковичи в своих садах, никак не могли помешать врагу захватить город, но многим спасли жизни. В первые дни войны в этих окопах сидели почти безвылазно. «Не выйти было, понимаете? Вот, говорит, только уйдут самолеты, одна волна, не успеешь выйти что-то там сделать, взять, как уже следующая волна идет самолетов с бомбами. А куда они бросят, неизвестно», - вспоминает мамин рассказ Александра Николаевна – ей самой к началу войны еще не исполнилось и четырех.

Отец Елены Прокофьевны был опытным солдатом, прошедшим Финскую войну. Перед тем как опять уйти на фронт, он как следует подготовил домохозяйство на Крестовском шоссе к наступлению врага. Елена Прокофьевна вспоминает, как отец за несколько дней построил для жены с двумя дочерьми настоящее убежище:

«И вдруг началась вот эта война. Война началась, он и говорит: «Наточка, только не сидите дома». Сразу же, какие там были бревошечки оставши, досочки - что было от строительства дома оставши, он сразу же вырыл, как он назвал, убежище. «Вот только вы сидите в этом убежище». Настелили туда сена или соломы, я не знаю, ну вот, и козу туда».

Позаботился он и о запасах пищи: зарезал двух поросят, которых выкармливала семья, уложил мясо в бочки, а бочки зарыл в ямки в подвале. Но все запасы заберут фашисты, заняв пригороды Пскова со стороны Крестов в районе нефтебазы. До этого мать с двумя дочерьми целый день просидели в канаве под обстрелом, не успев добежать до убежища. Вечером 8 июля немцы заняли их дом и землю: «Прискакали и всё пана искали», – но нашли только спрятанные в подвале бочки со свининой. «Надо было хоть землёй бы закрыть, а то он крышками накрыл. Бочки-то зарыл в землю и туда свинину-то всю сложил, а бочки-то накрыл крышками», - вспоминает Елена Прокофьевна. Похоже, в семье потом долго жалели, что не догадались спрятать провизию получше – город ждала очень тяжелая голодная зима 41/42 гг.

Эвакуация

Сгоревший Гостиный двор. 1941 год. Фото: ПЛН

Как только стало известно о начале войны, отцы и старшие братья отправились в военкомат записываться в армию. «Там очереди были. Они же на учете всё равно все мужчины состояли, даже кто уже не молодые», - Александра Николаевна пересказывает воспоминания своей матери. Ее отец для фронта не подходил по возрасту и был мобилизован на работу вместе с другими невоеннообязанными. Будучи столяром, он колотил ящики, в которых из Пскова вывозили документы и ценности:

«Моему отцу сказали, что его на фронт уже не берут, ему 51 год, плюс у него были ранения разрывными пулями еще в Первую мировую, он уже по этим соображениям не подходил. Но его мобилизуют на работу, и работой он занимался — эвакуацией. Они ящики сколачивали со своими ФЗУшниками, у него же были эти ребята. Чтобы вывозить что-то из Пскова. Они колотили ящики, потом привозили эти ящики туда, куда надо».

Времени на то, чтобы вывезти всё ценное имущество, уже не было. Всё побросать тоже было нельзя – кто-то должен был остаться рядом с ценностями. Псковский городской банк, который находился на месте нынешнего ЦУМа (в снесенном позднее здании Общества взаимного кредита, построенном архитектором Эдуардом Гермейером), вместе с деньгами оставил сотрудника-еврея. Его дочь считает, что отец не попал в эвакуацию из-за того, что был арестован в 1937-м и просидел в тюрьме несколько месяцев: «И нам бы нужно было срочно уехать, поскольку отец еврей. Но дело в том, что отец в 37-м году сидел».

«Когда началась война, и когда управляющий – так назывался тогда глава банка – управляющий банка уехал с какими-то важными документами, отца оставил. Вот где сейчас ЦУМ – вот там в подвале держали все деньги, которые не успели вывезти. Должны были, и оставил он отца с этими деньгами в этом [подвале] – я помню этот подвал, помню эти серые мешки, помню сургучные печати.Мне ещё 7 не было, мне было 6 лет, я ещё в школу не ходила. Ну вот, и мы сидели в этом подвале, я помню.Он сказал, что «вот я уезжаю, вот эти деньги на твою ответственность», ­- рассказывает Римма Моисеевна.

Вывоз ценностей из Пскова начался 25 июня 1941 г., людей – с 3 июля. В это время бои шли уже под Островом, а бомбы падали в пригородах Пскова. В первые же дни пострадал от бомбежки дом Елены Прокофьевны, к счастью, жильцы по наущению отца все время прятались в своем убежище: «2-го нам немцы разбомбили дом. Не совсем, а упала бомба на мостик, и как решето сделали дом – и фронтон вырвало, и в доме всё-всё нарушено было: и печка, и в стульях – осколочная бомба. И вот хорошо мы были в бункере – остались живы и здоровы».

Эвакуацию горожан железнодорожным транспортом проводили по предприятиям, желающих «с улицы» в вагоны не брали. Но и так многие не успели уехать из-за стремительного наступления немцев. Александра Николаевна с родителями успела занять место в поезде, когда стало известно, что пути перекрыты: «Прибежала телефонистка со станции и сказала: уходите, паровоз не придет, в Острове на станции немецкие танки».

В ночь с 5 на 6 июля, буквально последним эшелоном, сумела покинуть город семья Бориса Натановича – для псковских евреев эвакуация действительно была вопросом жизни и смерти:

«Дело в том, что тётин муж, дядя, работал в пожарной охране, они там, как его, военизированные. Он прибежал и сказал, что все уезжают, что Псков будет уже не сегодня – завтра взят. Город горел, горело всё. Мы оттуда с Милицейской прошли, ну как вот сейчас по улице Ленина к Дому Советов, вот там были несколько автобусиков, мы – в них. Вот, довезли до вокзала, и в теплушках были из Пскова вывезены».

6 июля немецкая авиация разбомбила псковскую нефтебазу, рядом с которой стоял дом нашей рассказчицы. По словам Елены Прокофьевны, все горючее с нефтебазы было вывезено, и горели пустые баки. Но вряд ли это могло успокоить местных жителей: «Вы знаете, какой страх! Всё в огне, как будто горит земля и небо. А мне было 10 лет, и вот такой страх – эти бомбёжки».

Жители Пскова до последнего не хотели прощаться с привычками мирной жизни. Соседи Елены Прокофьевны, погрузив добро на телегу, уехали из города «в Ленинград, к детям» заранее, за несколько дней до прихода немцев. Однако утром 8 июля мужчина вернулся за коровой, оставив жену на дороге. Заодно решил и картошку окучить, напоследок: «А мы на канавку вышли козочку попасти, а Калнин и говорит: поокучиваю я картошку, а после обеда, говорит, пойду. А мы с мамой вот на канаву вышли, а Калнин там со своей коровкой и окучивал картошку, он через дорогу жил напротив нашего дома. И вдруг пули засвистали – фить, фить, фить». Второй раз выйти из города сосед не успел.

Бегство

Когда стало понятно, что эвакуации по железной дороге не будет, многие семьи попытались уйти из города пешком. С собой брали столько, сколько можно унести на себе. Вместо тяжелых чемоданов выбирали вместительные рюкзаки, мешки из-под картошки, наволочки с привязанными за углы лямками – всё, что полегче. Кроме еды и продуктов надо было тащить маленьких детей, которые смутно понимали, что происходит.

«И вот мои первые воспоминания – это голубые цветы, море цветов голубых. Я маму спрашиваю: мама, что это? Я помню очень много голубых цветов, и я хочу их рвать, а мама держит меня за руку и не дает от нее оторваться. Я пытаюсь до них дотянуться, а меня не пускают. Она говорит: это нас бомбили сверху на дорогу, вот мы идем по дороге, в это время летит самолет, и бомбят, а мы сбегаем. А тут незабудки в канаве, и я к этим незабудкам – ну три года ребенку! Вот незабудки я помню хорошо», - вспоминает Александра Николаевна.

За Псковом люди сливались в единый плотный поток, утекающий в направлении Ленинграда по всем загородным трассам. Псковичи были уверены, что «Питер-то не сдадут», вспоминает Мария Владимировна: «А мама была беременна моей сестрой, и вот всё равно все пошли по этой дороге, и пока не начали бомбить дорогу – не возвращались, шли всё равно к Питеру. Но тот, кто дошёл – они там самые первые и умерли, они без карточек были, без прописки… А наши вернулись – моя семья вернулась».

Немецкие войска продвигались куда быстрее неорганизованной толпы беженцев, и горожане вскоре вынуждены были повернуть назад. Возвращались псковичи в «практически нетронутый город» - если сравнивать с 1944-м. Бомбами наступающей армии были разрушены отдельные дома. Уходящая Красная армия подорвала мосты через Великую – Ольгинский и железнодорожный. Возвращаясь на Завеличье, переправлялись на лодках – их было много оставлено на берегах реки.

Как потом стало понятно, в выигрыше оказались те псковичи, кто вместо попытки сбежать предпочел потратить время на подготовку к жизни в условиях оккупации.

«А мы проходили мимо по Максима Горького, сюда, через мост Ольгинский, и поднимались мимо церкви. Сейчас этот дом стоит на углу: вот церковь, а справа кирпичный дом – там был магазин, и из этого магазина выходят нам навстречу мужчины с ящиком водки. Затаривались, да-да-да. Мы бежали, боясь СС, а люди, которые позапасливее, они забирали продукты», - вспоминает Василий Тимофеевич.

Предательство?

Официальная историография Великой Отечественной войны не слишком подробно описывает катастрофу июня-июля 1941 года, ограничиваясь тезисом о «внезапном и вероломном» нападении. До сих пор получают ярлык «фальсификации истории» попытки разобраться, почему Красная армия несла масштабные потери в первые дни войны, почему оказалось в оккупации многомиллионное население западных областей СССР, почему был блокирован и остался без запасов продовольствия Ленинград.

Свой набор больных вопросов наверняка был и у жителей Пскова. Почему «щели», почему не сесть в поезд, почему пришлось уйти и пришлось вернуться, почему – вот самое главное – солдаты советской армии массово оказались в плену. Люди нашли свое объяснение.

«Началась война. И мужики стали собираться все на войну. Кричали, голосили, плакали. Как узнали, откуда узнали, кто? Вот этого я не могу ничего вам сказать. Только могу сказать, что всех вот этих наших мужиков под Островом, они до города как бы не дошли, по разговорам старых людей, а как бы уже немец что ли перехватил – под Островом их должны были вооружить. И пришёл состав с гвоздями, с гайками. Они были все безоружные, и они все попали в плен к немцам. Сразу, без боя», - рассказывает Валентина Ивановна, которой в 41-м году было семь лет.

Это не единственный рассказ про гвозди вместо оружия. О том же говорит Елена Прокофьевна, которой в 41-м было десять. Предательство – вот объяснение, которое нашли для себя жители Пскова, в считанные дни оставленного своими войсками и занятого врагом:

«И день был такой ясный, тихо-тихо, только перестрелка какая-то – слышно было, и бежали наши русские солдаты. И мама и говорит: что это, говорит, там, никак уже, говорит, к нам фронт идёт. Они говорят – ну, видно так сказано – что там учения идут. А мама говорит: «А за что вы без оружия бежите, где ваше оружие?». А они говорят: а нам, говорят, пришлось бросить оружие, потому что, говорят, вместо пуль прислали печенье. А вместо снарядов прислали гвозди. Вот какое уже было предательство, понимаете? И вот эти люди бедные, воины, бежали, не знаешь… «А куда, – говорит, – вы бежите?» – «А на Ленинградский фронт».

Светлана ПРОКОПЬЕВА