Питерские «санитары» вывозят свои жертвы в псковские деревни

(Окончание, начало на 1 стр.)

Почему не вернулся Валера?

Старый деревенский дом на выезде из деревни Велье Пушкиногорского района. Долгое время он пустовал, ветшая и разваливаясь на глазах у владелицы, живущей неподалеку в новом доме. Наконец, женщине крупно повезло – приезжий из Санкт-Петербурга купил развалюху за 4 тысячи рублей. А вскоре перепродал ее другому петербуржцу.

- Его привезли к нам прошлой осенью на небольшом автобусе, - рассказывает бывшая хозяйка дома. - Как его фамилия, не знаю, а звали Валерой. Худощавый такой, сорок семь лет, нигде не работал, пьянчуга страшный, но веселый. На гитаре играл и всем показывал след от операции, которую ему недавно сделали. Некоторое время были у него деньги – пили на них все, кто хотел. Потом деньги кончились. Валера говорил, что в Питере ему еще деньги должны. За ними, наверное, и поехал. Говорил, что ненадолго, вещи не брал. Да так и не вернулся. Было это в марте, а сейчас октябрь…

- Валера здесь прописан?

- Да. Маев, который дом у меня покупал, сразу прописал его.

- А как этот Маев вышел на вас, как узнал, что вы дом продаете?

- Это я на него вышла. В сельсовете сказали, что он покупает старые дома. А у нас дом был очень старый, большого ремонта требовал. Никто другой его бы не купил. Я к нему и обратилась.

- У Маева здесь какое-то жилье есть или к знакомым приезжает?

- Нет, он здесь не живет, появляется время от времени. Молодой, симпатичный такой. Он вроде бы не только в Велье дома покупал, а в Баранове и еще где-то…

- И потом их продавал?

- Продавал, кажется. В администрации волости знают точно.

В администрации Велейской волости Алексея Маева действительно знают. Тридцатилетний уроженец Днепропетровска, имеющий прописку в Санкт-Петербурге, купил несколько разваливающихся домов в окрестных деревнях. Но не этот сам по себе достаточно интересный факт интригует сотрудников сельской администрации. Странным им кажется то, как Маев расстается с приобретенной недвижимостью. А делает он это весьма необычным способом. Дело в том, что каждый купленный им дом Алексей Маев перепродает затем шести или восьми покупателям. Таким образом, владельцами единственной горницы деревенской избы оказываются… восемь семей. Иногда при этом Маев проявляет щедрость и эту одну восьмую просто дарит. Так, например, в доме, где жил неизвестно куда исчезнувший затем веселый Валера, кстати, по договору купли-продажи владевший шестой его частью, одна из этих шести частей строения была подарена Маевым некоему Сергею Костюкову, так же, как и Валера, жителю Санкт-Петербурга. Это особенность его операций с недвижимостью: все покупатели – жители Санкт-Петербурга. Другая особенность состоит в том, что ни разу между многочисленными владельцами единого помещения не возникло конфликта, который обязательно привлек бы к себе внимание местных жителей и милиции. Не происходит это потому, что конфликтовать некому - появившись в деревне однажды и прописавшись на приобретенных ими одной восьмой или одной шестой части дома, люди затем исчезают навсегда… Исключением из этой загадочной закономерности в Велье является лишь одна семья из Санкт-Петербурга.

Доверенность была фальшивой?

Живут они в почерневшей от времени, покосившейся избушке с развалившейся печкой, прогнившими сенями и маленькими окошками, через которые нехотя просачивается дневной свет. Мать и сын. Оба - инвалиды второй группы. Оба – люди, практически не способные обходиться без посторонней помощи в быту и даже на первый, беглый взгляд имеющие явные психические отклонения. К тому же попивают. Шестидесятилетняя Нина Ивановна Рязанова разговаривает с трудом даже сейчас, а два года назад, после того, как по дороге с кладбища, куда она ходила навещать могилу мужа, в результате нападения получила черепно-мозговую травму, она вообще не могла говорить. Очнулась в реанимации на десятый день. Месяц пролежала в больнице. Что с ней случилось, помнила плохо. Настоящее воспринимала неадекватно. Но даже в таком состоянии у нее появилось тревожное ощущение, что дома не все ладно. Сын Владимир, незадолго до случившейся с нею беды прошедший курс лечения в психиатрической клинике, посещая ее, вел себя странно, что-то скрывал. Разгадка его поведения ждать себя не заставила. На второй день после выписки Нины Ивановны из больницы на пороге их квартиры появились четверо мужчин.

-Трое азербайджанцев и один по виду кореец или китаец, - вспоминает Нина Ивановна. - Они мне сказали, что, пока я лежала в больнице, заботились о моем сыне, кормили его. Что теперь мы у них в долгу. Что есть возможность рассчитаться – обменять нашу двухкомнатную квартиру на проспекте Ветеранов на крупногабаритную однокомнатную на Московском проспекте. Предложили сразу и посмотреть. Отвезли на своей машине на Московский. Квартира действительно оказалась хорошей – большой, светлой, отремонтированной и пустой. Лишь в стороне стояли чьи-то вещи. Кореец сказал, что это его вещи и что он их вывезет. Я согласилась на обмен. Но дня через два кореец опять к нам приехал и сказал, что с квартирой на Московском ничего не получается, ее уже купили. Еще через несколько дней к нам пришли какие-то люди и заявили, что наша квартира продана в агентство по недвижимости и у нее уже есть другие владельцы. А мы являемся собственниками какой-то квартиры в пригороде. Я собралась пойти в милицию и тут обнаружила, что нет ни документов на квартиру, ни наших паспортов – все украдено. К вечеру появились грузчики, наши вещи выбросили прямо на улицу, подогнали грузовик… Выскочили соседи, стали кричать: «Что вы делаете? Куда вы их везете?» Но нас посадили в машину и повезли. Ехали долго. Потом машина остановилась, нас выгрузили, показали этот дом, дали ключ от замка и уехали. Так мы оказались в деревне Велье. Через несколько дней я пошла в сельсовет, чтобы прописаться, ведь надо жить на что-то, пенсию получать, и узнала, что мы с сыном купили одну восьмую часть этого дома. Говорят, по доверенности. Но мы не давали никакой доверенности…

Преступление на потоке?

Тем не менее доверенность существует. За номером 78 АА 121951, удостоверенная 18 февраля 1998 года в Санкт-Петербурге нотариусом Ю. С. Розовой. По ней сорокатрехлетний Юрий Ким, уроженец Бухарской области, в настоящее время житель Санкт-Петербурга, купил на имя Нины Рязановой и ее сына Владимира Олавского у петербуржца Ильи Федорова «принадлежащую ему по праву собственности 1/8 долю земельного участка и 1/8 размещенную на нем долю жилого дома под № 35 на улице Центральной в деревне Велье Пушкиногорского района».

Договор купли-продажи удостоверен нотариусом поселка Пушкинские Горы О. Б. Павловой. Как, впрочем, и другие договоры купли-продажи, где присутствуют 1/8 и 1/6 части недвижимости и доверенности, проверить которые особого труда не стоит, было бы желание. Видимо, вопрос в желании, ибо в чем-либо другом упрекнуть Ольгу Борисовну трудно – в рамках закона действует.

В Юрии Киме хорошо узнаваем тот самый загадочный «кореец», занимавшийся «обменом» квартиры Рязановой в Санкт-Петербурге. Фактически «обмен» состоялся – вместо двухкомнатной квартиры в Санкт-Петербурге Рязанова и Олавский приобрели одну восьмую часть разваливающейся от старости избы в деревне Велье. При этом никаких денег, присутствующих в любой купле-продаже, они в глаза не видели, не то что в руках не держали. Полученную кем-то прибыль от осуществления этой операции подсчитать нетрудно: из примерно 20 тысяч долларов, вырученных от продажи квартиры в Санкт-Петербурге, вычесть примерно 20 долларов, затраченных на приобретение 1/8 части избы, вся стоимость которой укладывается в 150 долларов. Правда, сюда же нужно отнести расходы, связанные с вывозом семьи из Санкт-Петербурга в псковскую деревню и оформлением всех необходимых документов, в том числе и доверенности по украденным паспортам. И все же есть основания предполагать, что Рязановой и Олавскому повезло. Остальные семь собственников того же дома № 35 на улице Центральной, вероятно, таким же образом лишенные жилья в Санкт-Петербурге, теперь неизвестно где проживают и проживают ли вообще.

О масштабах этой аферы или преступления, подлежащего другой квалификации, можно только догадываться. Так как даже факты, лежащие на поверхности, выглядят весьма впечатляюще. Федоров, помимо дома в Велье, купил еще две такие же развалюшки в соседней деревне, которые потом перепродал нескольким семьям из Санкт-Петербурга, по неизвестной причине не доехавшим до нового места жительства. Но Велье, оказывается, не показательно в этом отношении. Велейская волость объединяет около 80 деревень, и среди них есть такие, где ввоз «человеческого хлама» из северной столицы питерскими «санитарами» носит обвальный характер. Чем чревата такая ситуация для псковичей? Это еще один вопрос.

Лилия БЫСТРОВА.