Мы ставим точки над I
ОСНОВАНА В АВГУСТЕ 2000 года
Читать газету
Архив
Продолжение. Начало см. в № № 45 (414) от 12-18.11.2008 г., 46 (415) от 19-25 ноября 2008 г., 47 (416) от 26 ноября - 2 декабря 2008 г. и 48 (417) от 3-9 декабря 2008 г.
Якоб Делагарди.
В середине марта, когда в Москве бурлил мятеж, в Новгороде население поднялось против ставленника Семибоярщины воеводы Ивана Салтыкова (сына Михаила Салтыкова, участвовавшего в подавлении восстания в столице). Его арестовали и вскоре придали зверской казни – посадили на кол. Новгородцы дали клятву вести борьбу с поляками и отправили отряд к Пскову.
Как свидетельствует псковская летопись, «лучшие люди» Пскова (т. е. богатые горожане) хотели перейти на сторону новгородцев, но из-за страха перед стрельцами и «меньшими» людьми даже не впустили новгородский отряд в город. В результате, Псков к Новгороду не присоединился, как, впрочем, не присягнул и Владиславу.
Долгое время псковичи последовательно поддерживали «царя Дмитрия», так что им было особенно трудно смириться с его окончательной гибелью. Видимо, именно поэтому они с готовностью поверили в слух, о том, что сын Ивана Грозного жив. Каким бы парадоксом это ни выглядело, на политическом горизонте скоро появился Лжедмитрий III.
Интересные сведения об этом самозванце можно обнаружить в трудах его современника, монаха Авраамия Палицына и шведского хрониста Юхана Видекинда (1618-1678) о Смуте, написанных по прошествии нескольких десятков лет. По мнению этих авторов, титул царя на этот раз присвоил некий священнослужитель из Москвы, дьякон Матюшка (или по другим данным Сидорка) Веревкин.
Вскоре после гибели Лжедмитрия II он перебрался в Новгород, где взялся торговать ножами, но разорился. Чтобы не умереть с голод,у Матюшка-Сидорка просил милостыню, а потом вдруг заявил о своем царском происхождении. Новгородцы над самозванцем посмеялись, примкнуло к нему лишь несколько десятков человек. С этой небольшой «свитой» бывший дьякон поспешно бежал из Новгорода. 23 марта 1611 г. он появился у стен Ивангорода.
Ивангород в то время находился в руках тушинцев. Несколько месяцев крепость осаждали шведы, на призывы о помощи никто не откликался. Неудивительно, что когда «воскресший Дмитрий» постучал в городские ворота, бывшие тушинцы встретили его как долгожданного спасителя. В честь «государя» три дня подряд палили городские пушки. Ю. Видекинд пишет, что авантюрист был «смелым по характеру и находчивым краснобаем» [см.: Юхан Видекинд. История шведско-московитской войны XVII века. М., 2000. С. 164]. Он без устали рассказывал всем желающим историю «чудесных спасений» из Углича, Москвы, Калуги.
Самозванец завязал контакты со шведским комендантом Нарвы Филиппом Шедингом, просил его передать королю просьбу о помощи. Лжедмитрий III явно хотел опереться на шведов, как Лжедмитрий I некогда опирался на поляков. Шединг, по-видимому, увлекся идеей поддержать самозванца, но главнокомандующий шведской армией в России Якоб Делагарди выступил против этого плана, полагая, что подобный союз ненадежен.
Саркофаг Эверта Горна и его жены в домской церкви Турку.
Помощь пришла к Лжедмитрию III с другой стороны. В апреле 1611 г. в Ивангород явились казаки из Пскова, покинувшие город под предлогом похода против отрядов польского дворянина Александра Лисовского. Они уверили «государя», что псковичи готовы присягнуть ему на верность. Авантюрист поверил им, и уже в начале июля разбил лагерь недалеко от Пскова. Однако жители города после долгих совещаний отказались принять «царя». Автор псковской летописи сообщает, что самозванец попытался ворваться в город силой («…той же вор много бив по домам людцким и наметывая огненными зажигая»), но безуспешно [см.: Псковская летописная повесть о Смутном времени // Плач о пленении и конечном разорении Московского государства // Памятники литературы Древней Руси: Конец XVI-начало XVII веков. М., 1987. С. 160]. Простояв у города шесть недель, Матюшка убрался восвояси: его спугнули вести о приближении шведского войска. Ю. Видекинд добавляет, что самозванец бросил на позициях пушки, которые псковичи до подхода шведов успели увезти в город [см.: Юхан Видекинд. История шведско-московитской войны XVII века. М., 2000. С. 205].
Северо-Запад и Север России в то время превратился в арену яростного противоборства шведов, поляков и русских группировок, сражавшихся на обеих сторонах. Чрезвычайно активно действовали отряды А. Лисовского, постоянно нападавшие на города и села. Ян Сапега осаждал Псково-Печерский монастырь.
Я. Делагарди, опасаясь, что сторонники Польши возьмут под контроль важнейший центр региона – Новгород, решил предпринять решительные действия. В марте 1611 г. его войска подошли к городу, которым то время правил воевода Василий Бутурлин, убежденный противник Семибоярщины и доверенное лицо Прокопия Ляпунова. По всей видимости, он был не прочь заключить со шведами союз, но Делагарди решил не ограничиваться полумерами.
8 июля 1611 г. шведы и наемники начали штурм Новгорода, который, однако, был отбит. 16 июля штурм повторился. На этот раз нападавшие смогли взорвать ворота с помощью петарды (в то время так называлась своего рода переносная мина) и ворвались на городские улицы. Хронист Ю. Видекинд описывал происходившее следующим образом: «…Идет жестокая резня, во всю ширь распространяется кровопролитие с той яростью, с какой это бывает обыкновенно при разорении городов… Гарнизон, отчаявшийся в обороне, и толпа мирных людей обоего пола и всякого возраста, ища гибели, в стремительном бегстве бросаются в крепость или в реку, текущую посередине города. Установлено, что больше народу погибло в воде, чем в бою» [см.: Юхан Видекинд. История шведско-московитской войны XVII века. М., 2000. С. 177].
В жестокой схватке сложили головы многие новгородские военачальники, в том числе атаман Тимофей Шаров, руководивший походом к Пскову. Новгород оказался в руках шведов. Оставшийся в городе второй воевода Иван Одоевский подписал с Я. Делагарди договор, согласно которому новгородцы выражали согласие призвать на русский престол сына шведского короля, принца Карла-Филиппа и приносили ему присягу. В основе такого решения лежали те же резоны, что и в призвании на русский престол королевича Владислава. Среди новгородцев сложилась группировка, которая, по выражению историка А. Селина, «предпочла оккупацию анархии» [см.: Коваленко Г. Призвание варягов. Шведы в России: интервенты или союзники? // Родина. № 11. 2005. С. 42].
Вскоре шведы и их новгородские союзники решили подчинить себе Псков. В конце августа 1611 г. войско под командованием Эверта Горна вторглось в псковские пределы. 8 сентября был предпринят штурм города, но псковичи смогли его отразить. Началась осада, продолжавшаяся четыре недели. Шведы использовали самые разнообразные военные хитрости, обстреливали город из пушек, пытались взорвать стены с помощью мин – все безуспешно.
В самом конце октября в Швеции скончался король Карл IX. Престол занял его сын Густав II Адольф, которому в то время не исполнилось еще и 17 лет. В будущем этому монарху предстояло стать одним из самых блистательных государственных деятелей в истории Швеции, а, скорее, даже всей Европы. Мудрый политик, талантливый полководец, веротерпимый, просвещенный и лично обаятельный человек – таков Густав-Адольф в зрелый период своей жизни. Но пока юноше досталось нелегкое бремя. Швеция вела сразу три войны: две давние (против Польши и ее русских сторонников) и одну новую: против Дании. Поэтому Густав-Адольф не спешил посылать принца Карла-Филиппа на Русь, также как Сигизмунд III не посылал Владислава. Русские земли были слишком важны в политической игре.
Новгородцы отправили к новому королю посольство, во главе которого стояли боярин Полуект Колычев-Лошаков, архимандрит Никандр и купец Степан Иголкин, причем последний из названных лиц принадлежал к семье псковского происхождения*. Задача послов заключалась в том, чтобы убедить короля поскорее прислать брата на Русь.
Между тем, псковичи, опасаясь нового нападения шведов и новгородцев, искали союзников. После некоторых колебаний горожане направили послов к Лжедмитрию III, «вору Матюшке-Сидорке».
Новые, подлинно драматические события, разворачивались под Смоленском и Москвой. В начале июня 1611 г. королевские войска предприняли массированный штурм Смоленской крепости, на этот раз завершившийся успехом. Город пал после обороны, которая продолжалась почти два года (!) – с осени 1609 г. Отважного воеводу Михаила Шеина поляки взяли в плен, пытали**, а потом, заковав в цепи, увезли в Польшу. По отношению к московским послам поляки вели себя крайне враждебно и грубо. Дело завершилось тем, что Василий Голицын, Филарет и прочие члены делегации фактически оказались в плену.
Портрет короля Швеции Густава Адольфа II.
Несмотря на успех, король не стал спешить к Москве. Его войска были измотаны, не хватало боеприпасов и, что особенно существенно, денег для платы наемникам. Зато к русской столице устремился неутомимый авантюрист Ян Сапега.
Еще в мае 1611 г. «сапежинцы» расположились на возвышенности близ Девичьего поля, после чего магнат начал торг, предлагая свои услуги как представителю интересов королевича Владислава Александру Гонсевскому, так и вождям ополчения. Польский офицер С. Маскевич пишет в дневнике, что ходили слухи о намерениях Сапеги занять русский престол [см.: Дневник Маскевича 1591-1621 // Сказания современников о Дмитрии Самозванце. Т. 1. СПб., 1859. С. 71]. Впрочем, дело до таких крайностей не дошло. А. Гонсевский согласился платить, и Сапега принял его сторону. 23 июня «сапежинцы» напали на ополчение в районе Лужников, но были отбиты. Неделю спустя они вновь атаковали ополченцев, и вновь неудачно.
Несмотря на постоянные бои, руководители ополчения успевали заниматься вопросами государственного строительства, принимали меры, призванные преодолеть хаос Смуты. В лагере был собран Земский собор, получивший наименование Совета всей земли. На нем избрали своего рода «временное правительство», в состав которого вошли Прокопий Ляпунов, Иван Заруцкий, Дмитрий Трубецкой. Как справедливо отмечает Р. Скрынников: «Образование триумвирата скрепило союз между земскими дворянами и верхушкой казачьих таборов» [см.: Скрынников Р. Г. Минин и Пожарский: Хроника Смутного времени. М., 1981. С. 204].
30 июня 1611 г. Совет утвердил обширный «приговор», определявший права и обязанности правительства. Его члены, хоть и командовали войском, не могли решать самые важные дела, а также выносить смертные приговоры без Совета всей земли. В помощь «троеначальникам» создавали органы отраслевого управления – приказы: Поместный, Разрядный и др. Было принято также решение конфисковать земли бояр, засевших с поляками в Москве, и раздать дворянству. Холопы и крестьяне, бежавшие в период Смуты к казакам, получали право сохранить новый свободный статус и возврату владельцам не подлежали. Одним словом, приговор 30 июня являлся весьма демократичным документом, который Р. Г. Скрынников вполне справедливо назвал «земской конституцией» [см.: Скрынников Р. Г. Минин и Пожарский: Хроника Смутного времени. М., 1981. С. 207].
Тем не менее, избежать внутренних раздоров не удалось. Властный, решительный П. Ляпунов всемерно старался поддерживать в войске порядок, что вызывало раздражение своевольного казачества. Ситуацией умело воспользовались враги. Однажды в лагерь ополченцев привезли письмо, в котором содержался приказ П. Ляпунова строго карать виновных в разбоях казаков, а также угрозы и оскорбления в адрес казачества в целом. Как свидетельствуют польские авторы, письмо было подложным, составили его по прямому приказу А. Гонсевского [см.: Мархоцкий Н. История московской войны. М., 2000. С. 94].
Казаки возмутились и 22 июля 1611 г. вызвали военачальника на свой круг. П. Ляпунов никакой вины за собой не чувствовал, к тому же посланцы казаков обещали ему неприкосновенность. Поэтому он смело пошел в казачий лагерь. Дело, однако, обернулось очень плохо. В разгоревшейся ссоре атаман Карамышев ударил Ляпунова саблей. Находившийся рядом дворянин Иван Ржевский, хотя считался большим недругом правителя, закричал, что воеводу убивают без причины – «за посмех». Тогда казаки зарубили и Ржевского. Три дня тела дворян валялись в поле, после чего их переправили в Троице-Сергиев монастырь, где погребли без всяких почестей. Таким образом, оборвалась жизнь одного из самых замечательных и ярких деятелей Смуты, Прокопия Ляпунова, начинавшего путь приверженцем Лжедмитрия и завершившего его вождем земского ополчения.
Гибель П. Ляпунова подорвала единство ополчения. Ситуация осложнялась также тем, что в конце лета король Сигизмунд III, наконец, направил к осажденным сильное подкрепление – армию литовского гетмана Яна Ходкевича. Надеясь сломить сопротивление гарнизона до его подхода, русские 15 сентября предприняли штурм, но успеха не добились.
Польский граф Ян Сапега.
В конце сентября войско Ходкевича подошло к Москве и разбило лагерь к югу от столицы. Вскоре после этого заболел и умер неутомимый Сапега, а его воины перешли под начало литовского гетмана. В лагере ополчения в то время активизировались негативные процессы. Дворяне разъезжались по домам, покидали войско. Многие историки считают, что причиной тому стала смерть П. Ляпунова, иные, как Р. Г. Скрынников, полагают, что большую роль сыграли экономические трудности [см.: Скрынников Р. Г. Минин и Пожарский: Хроника Смутного времени. М., 1981. С. 217]. Так или иначе, поместное ополчение разваливалось на глазах. Соответственно, возрастала роль казаков. Фактическими руководителями ополчения стали два атамана, Иван Заруцкий и Андрей Просовецкий, которые отчаянно конкурировали друг с другом за роль верховного руководителя.
В начале декабря А. Просовецкий предпринял очередной штурм Китай-города. Взорвав одни крепостные ворота, казаки ворвались в крепость, но были остановлены вражеским огнем. А. Гонсевский заблаговременно узнал о планах осаждавших и разместил за воротами батарею из тридцати пушек, которые стояли полукругом, буквально ствол к стволу. Казаки шли на приступ с присущей им удалью, однако убийственный огонь косил их ряд за рядом. Атака захлебнулась.
Зима принесла ополченцам новые тяготы. Не хватало провианта, фуража для лошадей, многим людям приходилось жить в землянках, убогих хижинах, кое-как сколоченных из досок. Нелегко приходилось и жителям Москвы, и других городов: война разорила страну до последнего предела. Измученные люди цеплялись за самые призрачные надежды. 4 декабря 1611 город Псков распахнул ворота перед Лжедмитрием III (Матюшкой). Местные воеводы, Иван Хованский и Никита Вельяминов, не посмели сопротивляться всеобщему порыву.
Матюшка обосновался в Псковском детинце. Вскоре он направил своего посланца, атамана Герасима Попова, в подмосковный лагерь ополчения, где еще оставалось немало тушинцев. Ополченцы встретили весь о новом царе Дмитрии очень настороженно, но все же решили отправить в Псков нескольких человек для опознания царя. Лжедмитрий III устроил делегации от ополчения роскошную встречу. Послы, многие из которых видели своими глазами Лжедмитрия II, сочли за благо скрыть истину. Из страха за свою жизнь или из корысти они направили под Москву весть, что государь – «истинный». Особенно «отличился» некий Казарин Бегичев, который, только увидав Матюшку, закричал: вот истинный государь! [См.: Соловьев С. М. История России с древнейших времен. Книга IV. Т. 8. М., 1960. С. 665.]
Грамота полномочных послов вызвала среди ополченцев настоящую бурю. Простой народ охотно поверил в то, во что так хотелось верить: пришел добрый царь, способный избавить людей и от поляков, и от «злых бояр».
2 марта 1612 г. казачий круг провозгласил Матюшку царем. Вожди ополчения не посмели спорить и также присягнули самозванцу. Но их покорность была лишь видимостью. И. Заруций начал свою игру: он слал грамоты в Коломну к Марине Мнишек, клянясь в верности ей и «государю царевичу», младенцу Ивану Дмитриевичу. Еще хуже для самозванца было то, что его избрание не признали многие города: Казань, Нижний Новгород, Владимир, Ярославль, Кострома и др.
С другой стороны, ополченцы, признав самозванца царем, приобрели могущественного и опасного врага в лице Швеции. Я. Делагарди в Новгороде вел ту же политику, что А. Гонсевский в Москве. Он активно вербовал сторонников и жестоко расправлялся с противниками. Главный новгородский воевода И. Одоевский получил от Я. Делагарди колоссальное земельное пожалование рядом с городом. Неблагодарную роль карателя взял на себя генерал Эверт Горн, который метался по Новгородской земле, разрушая селения и городки, не признававшие иностранную власть.
Андрей МИХАЙЛОВ,
доктор исторических наук, Санкт-Петербург,специально для «Псковской губернии»
Продолжение читайте в следующем номере газеты.
* Степан Иголкин был сыном псковского купца псковского купца Юрия Иголкина и принадлежал, вместе с братом Иваном, к верхушке псковского купечества. См.: Голикова Н. Б. Привилегированные купеческие корпорации России. XVI – первая половина XVIII века. М., 1998. T. I. С. 51-52.
** Современный польский историк Иерноим Граля отрицает факт пыток Шеина в плену. См.: Граля И. Код Речи Посполитой // Родина. № 11. 2005. С. 49.
.jpg)
